Праздник непослушания. Часть одиннадцатая
Как и следовало ожидать, Июльская демонстрация 1917 года кончилась провалом. «Временных» не свергли, Советы от власти шарахались, как черти от ладана. Пострадало около четырехсот человек, но убитых было относительно немного – чуть больше сорока с обеих сторон. Озверение Гражданской войны ещё не наступило, и обе стороны больше пугали друг друга, чем реально убивали…
Почувствовав себя победителями, обе ветви «власти», и Временное правительство, и Советы, сочли, что наступил очень удачный момент расправиться с большевиками. (Демонстрацию 18 июня они не забыли). Но сделали они это так же бездарно, как и всё, за что брались.
5 июля отряд юнкеров разгромил главную большевистскую газету «Правда». Тут нужно сделать пояснение: «юнкерами» в ту пору называли не только воспитанников военных училищ, вчерашних гимназистов, но и вполне взрослых мужиков, обучающихся на ускоренных курсах фронтовых прапорщиков. Шла война, и военные училища не успевали восполнять потери офицерских кадров. Были те юнкера самого рабоче-крестьянского происхождения, но революцию восприняли враждебно. Понять их нетрудно: только начали из грязи в князи вылезать, а тут: «Свобода, равенство, братство!» «Долой империалистическую войну!» Это что же, обратно в мужицкое сословие возвращаться? Нет уже, драгоценные большевики, фиг вам, ещё посмотрим, чья возьмёт!
Пока что «брала» ихняя. :6 июня они взяли дворец Кшесинской. Несколько сотен матросов анархистов и часть большевиков закрылись в Петропавловской крепости, но вскоре сдались и они. (Сталин сумел не допустить ненужного кровопролития).
Почуяв хоть какую-то опору, буржуазия воспрянула духом. На Невском толпы политизированной интеллигенции избивали матросов и рабочих, имевших неосторожность покинуть заводские районы. (Часто до смерти). Всякие уроды, загримированные под «инвалидов» и «раненых офицеров», кликушествовали, что им сам Ленин предлагал по миллиону германским золотом за предательство России. Погрому подверглись также большевистские организации в Москве, Нижнем Новгороде, Сормово и ряде других городов.
Поскольку, «исходя из демократических побуждений» прежняя полиция и жандармерия были разогнаны, функции политического сыска взвалили на военную контрразведку. Нельзя сказать, чтобы это ведомство было совсем бессильным, но тягаться с многоопытными большевиками им было трудновато. Наиболее воинственная часть ленинцев перешла на нелегальное положение, растворилась в рабочих кварталах, и схватить их не представлялось возможным. Тогда с досады стали хватать, кто попадётся. Зачем-то сдуру арестовали Каменева, хотя тот всегда стоял только за парламентские методы борьбы. В результате «экстремистское» крыло большевиков уцелело, а «умеренные» были ослаблены. Более того, на пополнение питерской организации тут же приехали из Москвы очень конкретные товарищи во главе с Дзержинским.
Тут надо сделать пояснение. Опасаясь за свою сохранность (военные не слишком разбирались в политических партиях), «братья-социалисты» из Советов настояли на принципе личной ответственности. То есть сама партия большевиков запрету не подлежала, а арестовывать и судить должны были только тех, кто «засветился» на Июльской демонстрации. И чтобы суд над ними был открытым и справедливым!
Большевики при этом известии задумались. Весь Питер видел, как Ленин успокаивал бушующую толпу. И его же «временные» хотели арестовать самым первым! Может, попробовать доказать свою невиновность в суде, во всеуслышание? Правда, существовали опасения, что до суда дело может и не дойти, а Ильича просто убьют «при попытке к бегству». (Призывы к расправе над ним раздавались открыто).
Поэтому 7 июля в Таврический дворец пришли Орджоникидзе и Ногин, и сказали, что Ленин готов сдаться, если ему будет гарантирован честный и непредвзятый суд. Вместо гарантий они получили самые красивые фразы о прелестях демократического суда. А вскоре пришло известия, что ЦИК отказался от собственного расследования и передал следствие в руки Временного правительства. Всё стало ясно. Капиталисты и социалисты совместно готовили расправу над успешным политическим конкурентом.
Партия спрятала Ленина на конспиративной квартире, а затем в Финляндии, близ озера Разлив, где он жил в шалаше до августа. (На нелегальном положении Ильич отныне пробудет до самого 25 октября (7 ноября), когда из беглого «преступника» он станет главой страны).
Говорят, что, отправляясь на поиски Ленина, один не в меру борзый «шакал» спрашивал своего командира, желает ли он получить вождя большевиков целиком или частями? Кстати, уже в конце 20-го века близ ленинского шалаша в земле был найден человеческий скелет – не того ли самого контрика? (Разумеется, партия не могла оставить Ленина без охраны).
Полностью провалились попытки разоружить рабочих. Не осмеливаясь сделать это открыто, Временное правительство заявило о роспуске рабоче-крестьянской милиции (предшественник Красной Гвардии), а потом придумало тупую отмазку: якобы оружие крайне необходимо на фронте, так что пусть господа рабочие будут любезны, сдадут винтовки, пулемёты и гранаты. На заводах над этими словами только посмеялись. Видя такое дело, правительство добавило смеху – приказало обыскивать предприятия. Вы только представьте себе, как пугливо озирались казаки, делая вид, что ищут оружие в литейном цеху (где их можно было в любой момент блокировать и перестрелять).
Во время Июльской демонстрации Керенский (он уже и до министра-председателя дорос!) был с визитом на фронте. Вернулся он, когда всё было кончено, и злой, как собака. На фронте премьера облаяли, да вдобавок на прощание бросили гранату в его вагон. Результатом было закручивание гаек.
На фронте ввели смертную казнь и военную цензуру. Командиры получили право расстреливать отступающие части (заметьте, это не 1942-й, а лето 1917-го года – самый цвет «демократии»).
Несколько полков питерского гарнизона, особо засветившихся в июльских событиях, действительно отправили на фронт. Очень своевременно, так как из-за цензуры солдаты там не знали, что происходит в столице. Можете себе представить, что им порассказали озлобленные новички! Спохватившись, генералы отказались принимать такое пополнение – пусть уж лучше в Питере сидят, даром казённый хлеб едят, так оно спокойнее.
Кронштадт сперва отказался выдать зачинщиков, но под угрозой блокады и артобстрела был вынужден это сделать. Выдано было два человека, третий потом сдался сам (не терять же такую рекламу!). Толку от этого не было никакого, смутьянов в этом городе было больше, чем достаточно, но теперь они кровно обиделись на «Временных» — матросская честь задета! Придет время, и кронштадтские это припомнят…
В общем, репрессии дали обратный результат. Никого они на запугали, зато замечательно всех озлобили. (Под сердитую руку военных попали даже некоторые эсеры и меньшевики, а также профсоюзы). Из десяти членов большевистского ЦК был арестован лишь самый умеренный — Каменев. Итогом «репрессий» стал рост численности РСДРП(б). За три недели петроградская организация выросла на 2500 человек. Многие эсеры и меньшевики, возмущённые холуйством своего руководства, переходили к Ленину. А простой народ проникся к большевикам большой симпатией – люди помнили поведение ленинцев во время Июльской демонстрации.
26 июня открылся 6-й, подпольный съезд РСДРП(б). Главный кадровик (и, кажется, главный кошелёк партии) Свердлов зачитал доклад, из которого следовало, что за три последних месяца партия увеличилась более чем вдвое – до 180 тыс. человек, не считая сочувствующих. До Июльских событий большевики имели 41 газету с общим тиражом 320 тыс. экземпляров. После «репрессий» тираж уменьшился, зато теперь газеты читались нарасхват, многими людьми, так что фактически тиражи выросли. Партия всё равно была небольшой – в то время бурно росли все левые партии.
На этом съезде впервые выдвинулся человек, до того никому глаза не мозоливший. В отсутствие Ленина два доклада было поручено прочитать Сталину. До этого он занимался чисто организационными, «конкретными» делами, и в политику, как многие думали, не лез. И тут оказалось, что этот незаметный грузин умеет говорить, да как! Он разъяснял сложные вещи простым и всем понятным языком, и при этом без пошлости и панибратства.
На съезде была утверждена экономическая программа партии: конфискация помещичьих, церковных и царских земель, национализация всей земли в России, национализация банков (обратите особое внимание на этот пункт!), рабочий контроль над производством и распределением. О полной национализации промышленности большевики тогда не говорили – это случится позже, само собой, в ходе Гражданской войны.
Кроме всего прочего, на этом съезде в партию был принят Троцкий. Да не один, а с подчинённой ему группой «межрайонцев». Так партия приобрела одного из своих виднейших лидеров и свою хроническую болячку. Сталину Троцкий и раньше не нравился, между этими людьми всегда были напряженные отношения.
Да, вы спросите, а как же обвинения в германском шпионаже большевиков? Брал Ленин деньги у немцев или не брал? Что было в документах контрразведки?
Успокойтесь. Брал. И не только у немцев. (Немцы были, судя по всему, лишь маскировкой). Да, были и Парвус, и Ганецкий, и прочие малопривлекательные типы. Только я бы не стал на этом основании проклинать Ленина. Почему?
Потому, что революции в белых перчатках не делаются. Вы что, всерьёз верите, что Фиделю Кастро деньги на «Гранму» дала богатая американская любовница? Ну вы и наивный…
Увы, деньги на революцию всегда дают только те, кто хочет подчинения себе той или иной страны. Чужие разведки, международные монополии, всемирные банки, масоны и тому подобная публика. Как вы думаете, на какие шиши жили народовольцы – не работая по многу лет и не имея своих капиталов? На что жили русские политэмигранты на Западе – по весьма высокому жизненному уровню, между прочим? (А сейчас живут «наследники русского престола»).
Ну так вот, деньги у Запада брали все, кому он давал. И эсеры, и меньшевики. Революционеры и контрреволюционеры. Прославленные русские генералы, сплошь увешенные крестами с мечами и бриллиантами от царя. Знаменитые террористы-бомбисты и прославленные жандармы. У Сергея Есенина есть поэма: «Страна негодяев», так вот это название очень подходит для царской России. Да вы не комплексуйте – весь мир так жил и живет, это Сталин почему-то счел подобное положение неприемлемым для своего государства. Пора снова привыкать к «общечеловеческим ценностям»!
Правда, тут есть свои нюансы. Если вы прибежали в посольство, громко вопя о своей любви к Западу, то отношение к вам будет, как к лакею. Но Ленин всегда был вождем – даже когда РСДРП была карликовой партией. Просить, унижаться, клянчить было не в его правилах. Не лакеем Запада он хотел быть, а главой России – а это большая разница. Поэтому он не просил – ему сами предлагали. Иногда без всяких условий, просто ради бучи, которую он наводил в России. А шпионить в пользу какого-то кайзера – это было слишком мелко для человека, задумавшего изменить мир и облагодетельствовать человечество.
Судя по всему, на тот момент Ленин получал деньги, но не от Германии, а от Антанты. Как и Керенский, и Корнилов, и прочие политики. Вы спросите, зачем англичанам нужно было финансировать одновременно революцию и контрреволюцию? Чтобы ослабить Россию до такой степени, когда можно будет диктовать ей любые условия – невзирая на раскраску победителя в Гражданской войне. И вообще, банкиры никогда не кладут яйца в одну корзину: профинансируют и коммунистов и капиталистов, фашистов и сионистов. Кто бы ни победил в заварухе, он по любому будет обязан своим кредиторам. То, что большевики сумели разорвать долговые цепи – это подвиг, на который мало кто способен в мире…
Ну так вот, сказать это открытым текстом Временное правительство, разумеется, не могло. Это означало признаться – да, мы такие твари, мы продаем вас каждую минуту. Поэтому в недрах контрразведки было состряпано так называемое «дело Ленина», из которого следовало, что он – германский шпион. «Дельце» было сшито белыми нитками и очень напоминало «дело полковника Мясоедова» (разнообразием военные не баловали, полет фантазий был скуден).
На солдат питерского гарнизона, впрочем, оно произвело неотразимое впечатление, но что дальше? Дальше его сдуру отправили в печать. И тут же схватились за голову. Потому что в ЦИК тут же явился Сталин с убедительной просьбой этого не делать. Видимо, аргументы, которыми располагал Коба, были настолько убедительными, что князь Львов лично обзванивал все редакции и просил их снять уже готовые материалы с обвинениями. Публикации удалось перехватить. Лишь одно «Живое слово» успело их напечатать, но это было чисто желтое издание. В результате министр внутренних дел, г-н Переверзев, вылетел в отставку, а ведь он, по сути, спас правительство в июле!
Понятно, почему так всполошились министры-капиталисты и «братья-социалисты»? Потому, что все они столовались у одного корыта. И Керенский, и Корнилов, и прочие сильно левые и чрезвычайно правые. Вот Сталин и пригрозил им разоблачением: только вякнете про Ленина, мы такое про вас расскажем!
Так что не осуждайте Ленина за это, он действовал, как умел. С волками жить – по волчьи выть, а кто попробует блеять барашком, того сожрут в минуту. В конец концов, второй Парвус найдётся всегда, но найдется ли второй Ленин – большой вопрос…
Продолжение следует…
Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
