Праздник непослушанья. Часть четвертая
Внимательно посмотрите на этот снимок. Сделан он в 1910 году. К тому времени по Волге вовсю бегали колёсные и винтовые пароходы, мазут решительно вытеснял уголь. И, тем не менее, работы бурлакам хватало с избытком. Более того, из разорённых деревень в отхожий промысел уходили уже не только мужики, но и бабы. Лошадей в России было мало, а возни с ними было много – люди в качестве тягловой силы были гораздо выгоднее.
(В качестве исторической справки: когда варвары спросили римского учёного о причинах падения Рима, он ответил: «Город, где осел стал стоить дороже раба, ничто не могло спасти»).
Вот и Российская Империя на рубеже веков пришла к такому же «славному» положению…
После отмены крепостного права миллионы обнищавших крестьян ринулись на заработки в город. Эти люди были готовы на любую работу за любые гроши. И фабриканты не преминули воспользоваться таким выгодным для них фактором. На производстве царил полный произвол, никаких норм техники безопасности и оплаты труда не существовало. Рабочий день длился минимум 12 часов, а часто больше, выходных не было, разве что на Рождество и на Пасху. Зарплату платили тоже по настроению, чаще всего к этим праздникам. Это приносило господам дополнительный доход: поскольку деньги у рабочих были редко, а есть они хотели регулярно, то при фабриках открывались свои лавки. Товары и продукты в них были самого плохого качества по самой высокой цене, и надзиратели следили, чтобы рабочие отоваривались только в хозяйской лавке: иначе либо штраф, либо увольнение.
Жили рабочие хуже заключённых, примерно как солдаты на полевом выходе: на одно койко-место полагалось два человека — один работает, другой спит, потом меняются. В бараке ставили деревянные двухэтажные нары, для семейных фанерой отгораживали отдельные… нет, не комнаты, а стойла. Что касается «удобств», то их часто не было вовсе, и тогда окрестности фабрики издавали неописуемый запах, а если они и были, то их специально не чистили, чтобы измотанные рабочие не спали в туалетах.
Особый доход господам приносили женщины и дети. Средний заработок женщины составлял примерно три пятых от мужского, детский – меньше половины. За запрет детского труда шла постоянная война: фабриканты настаивали на «свободном найме», а рабочие требовали запретить труд детей до 10 лет и ограничить рабочий день для старших по возрасту. Никакого гуманизма: безропотный и безответный детский труд сбивал заработки взрослых.
Никаких пенсий для рабочих в ту пору, разумеется, не полагалось, да они и сами долго на этом свете не заживались. Хуже смерти было только увечье, когда мужик работать уже не может, а есть хочет.
Вы читали «Уральские сказы» П.П. Бажова? Про Малахитовую Шкатулки, про Хозяйку Медной Горы, про Данилу Мастера? Ну так вот, крепостные крестьяне, приписанные к уральским заводам, жили лучше, чем их «свободные» потомки конца 19-го – начала 20-го века. Хотя бы потому, что они были частью тогдашнего общества: пусть одной из самых низких, но частью. Они имели избы, огороды, на заводе работали полгода, другие полгода – у себя в хозяйстве. Конечно, они были рабами, их могли пороть, наказывать. Но в ту пору это было в порядке вещей.
Рабочие конца 19-го века были формально свободными (как и крестьяне), но почему-то при многих фабриках и рудниках были устроены тюрьмы и карцеры, а уж розгами пороли за милую душу. Они словно выпали из социума: люди, ничего не имеющие, готовые на любой труд ради куска хлеба и крыши над головой. Это было нечто новое для России, и первое время правительство их словно «не замечало». Ну а фабриканты, конечно, использовали этот фактор исключительно себе на пользу.
Штрафовали их нещадно. За опоздание, за то, что прошел по заводскому двору (многие хозяева, стремясь поиздеваться, вводили армейские порядки), за курение, за недостаточно почтительное «здрассьте», за собирание больше трех, за непосещение церкви и т.п. Таким образом господа «экономили» иной раз до половины фонда заработной платы.
Да, вы почитайте роман Вячеслава Шишкова «Угрюм-река», так всё это неплохо описано.
Впервые российское правительство «заметило» рабочих, когда созрела революционная ситуация конца 1870-х – начала 1880-х годов. Стачки, погромы заводского оборудования, расстрелы бастующих войсками вынудили господ начальников обратить внимание на пролетарскую проблему и принять кое-какие меры для обуздания фабрикантов. Рабочие получили один выходной день в неделю, был ограничен детский труд.
Это враньё, что революцию в России делали исключительно «армяне и жиды» (так в ту пору назывались экстремисты). Вообще, до 1901-1902 гг. социал-демократия не имела серьёзного влияния на рабочую среду, и только после этого времени (Обуховская оборона, Сормовская демонстрация, Ростовская стачка) воздействие партий на рабочих стало свершившимся фактом.
Что касается царя, то в споре труда и капитала он исполнял роль декоративного пугала – ни на что не влиял и ни во что не вмешивался. Нажмут пролетарии – правительство пойдет на уступки, начнут брать верх капиталисты – власть тотчас аннулирует собственные законы. Ничего рабочим не давалось даром, от царских щедрот. В 1897 году рабочий день был ограничен 11,5 часами, и на большее правительство не шло. При этом время, затрачиваемое на уборку помещения, чистку станка рабочим не считалось и никак не оплачивалось.
Отношение к религии… да никакого отношения! Рабочих не считали за людей, и церковь всегда стояла по другую сторону баррикад, рядом с господами – какое могло быть к ней отношение? Первоначально у рабочих ещё были небольшие православно-монархические иллюзии, принесенные из деревни, но после Кровавого Воскресенья они растаяли, как снег. Пролетарии практически полностью перестали участвовать в крестных ходах, и среди черносотенцев было очень мало заводских. На заводах, знаете ли, от шума станков не слышен колокольный звон… Добавлю, что матросов в России старались набирать из рабочих, и оттого флот стал оплотом безбожия и большевизма.
Типичный пример: в 1882 году на мануфактуре Хлудова случился пожар, да такой, что остались одни кирпичные стены. Хозяин, разумеется, был не в накладе – фабрика была застрахована. Крайними, разумеется, оказались рабочие, которых заперли в горящем здании – чтобы лучше боролись с огнём, спасая хозяйское добро. После пожара вывезли семь возов зажаренных трупов. Ничего, греха хозяин в этом не увидел.
Кстати, о Хлудове. Был этот ..удак глубоко верующим человеком, щедро жертвовал на церковь, а потом урезал рабочим зарплату. (Обычная вещь и тогда, и сейчас). Рабочие начинали возмущаться, тогда приходил урядник и стегал их плетью, а потом прибывали войска и наводили порядок. После чего хозяин, чувствуя себя победителем, ещё больше урезал зарплату – на богоугодные дела, разумеется! (Кстати, почему-то именно у богомольных хозяев были (и есть) самые ветхозаветные, рабовладельческие порядки).
Держать рабочих в страхе хозяевам помогала полиция, и в её составе было нечто вроде современного ОМОНа. И ещё казаки. А ещё рабочих терроризировали «типа, пацаны» — тогдашняя ссученная братва на хозяйском содержании. Рейдерские захваты, охранные агентства – все это начиналось уже тогда. Правда, кавказцев среди них в ту пору почти не было: их только собирались использовать для устрашения русских, но грянувшая революция сорвала господам все планы.
На окраинах положение было и вовсе аховое. Почтенные иностранные инвесторы вдали от не слишком зоркого ока фабричных инспекторов (один инспектор на одну губернию – много он наинспектирует?) заводили откровенно рабовладельческие порядки. В советское время на казахстанских шахтах иногда находили скелеты горняков, прикованных цепями к стене забоя…
В начале двадцатого века почти все фабрики стали работать постоянно. Сформировался постоянный рабочий класс. Это подлило масла в огонь, так как рабочие, в отличие от крестьян, каждый день видели другую жизнь. И можете себе представить, сколько злости было накоплено у них! И вы ещё спрашиваете: отчего это русский народ-богоносец с такой яростью громил церкви и дворцы, свирепствовал в станицах? «Родную усадьбу холопы спалили, отца и мамашу плетьми засекли…»
А как же байки о счастливых и всем довольных тогдашних рабочих? Да, такие были. Главным образом, это тончайший слой рабочей аристократии. Те специалисты, без которых завод не мог работать. С ними за руку здоровался сам хозяин, они жили в квартирах, как люди, они могли даже учить своих детей в гимназиях.
Больше всего таких было в машиностроении и металлургии. Оно и понятно – самые «умные» профессии. Средняя зарплата в этих отраслях достигала 32 руб в месяц. Вроде бы ничего. Но в легкой промышленности зарабатывали 18 рублей, а в других отраслях и того меньше. «Химики» получали больше двадцати рублей, но быстро умирали – охрана труда как таковая отсутствовала. При этом надо помнить, что стать квалифицированным токарем в тогдашней России было очень трудно. Основная масса рабочих квалификацию не имела и рассматривалась господами как почти дармовой рабочий скот.
Февральская революция вывела на улицу рабочие массы, и обратно на заводы они не спешили. Первым делом пошли защищать Думу от царя, но Николай уже отрекся сам. Тогда пролетарии быстренько избрали свои Советы, и с того момента власть капиталистов над ними кончилась. Как-никак, за Советами стояли солдатские массы, а это – реальная вооруженная сила. Братва от такого поворота событий сразу скисла и стала заискивать перед лохами: типа, «вышли мы все из народа…» И стала потихоньку переключаться на буржуев, благо, что старая полиция была разогнана, а новая милиция – одно название.
Покуда партийные балаболки всех мастей витийствовали в Советах, большевики проводили конкретную работу на заводах, и уже к июню достигли огромных успехов. Сколачивались боевые отряды – будущая Красная Гвардия, всеми способами добывалось оружие. Особенно много вооружения на заводах оказалось после разгона корниловского путча, и все попытки «временных» изъять его ни к чему не привели.
Явочным порядком фабрично-заводские комитеты взяли власть на заводах в свои руки и потребовали от хозяев исполнения своих требований: 8-ми часовой рабочий день, отмена штрафов, повышение зарплаты, рабочий контроль над приёмом и увольнением. Хозяева выли, ныли и стонали, что эти меры разорят их, но рабочим, по вышеупомянутым причинам, на их стоны было наплевать и растереть. Увы, длилось это недолго, и скоро заводы стали закрываться один за другим.
На это было несколько причин. Главная – деградация всей экономики. Крестьяне прятали хлеб, владельцы шахт – уголь, и все ждали, когда цены на эти товары взлетят вверх. Без хлеба люди не живут, промышленность без угля мертва – никуда правительство не денется, пойдет на уступки. Экономика вошла в штопор, выйти из которого удалось только спустя много лет.
Нехватка всего бешено взвинчивала инфляцию, и те, у кого на руках был хоть мало-мальски ценный товар, не спешил отдавать его за стремительно дешевеющие бумажки. К октябрю промышленное производство в России упало почти на половину по сравнению с февралём. Это был крах…
К осени на Урале стояла половина заводов. В других промышленных районах положение было не лучше.
Поставки срывались, топлива не было, сырьё всё куда-то пропало, транспорт разваливался на глазах. На заводы стали гнать военнопленных – на Урале и в Донбассе они составили около трети рабочих. Производительность их труда была в два раза ниже, чем у русских. Падала квалификация работников. Начался голод, что тоже не способствует нормальному труду (что бы там рыночники не говорили).
В экономике пошли процессы, подозрительно напоминающие горбачёвскую перестройку. Спекулянтам надо было куда-то девать горы дешевеющих денег, и всевозможные АО, ООО, ТОО и тому подобные конторы «Рога и копыта» плодились с устрашающей скоростью. «Тушите свет, попёрло быдло кверху, как будто дрожжи кинули в дерьмо…» Это был подлинный пир во время чумы.
А то, что промышленность была при смерти, никого не смущало: акции сами по себе, а завод сам по себе. К осени массам это надоело, и тут очень кстати подвернулся некий Владимир Ильич Ленин…
Читать интересно, Вы потрясающий аналитик, Рахим!