Праздник непослушания. Часть девятая

04 Мар 2013,  
Рубрика: СТАТЬИ

Как читатели, наверное, помнят, на лето 1917 года намечалось генеральное наступление русских войск, в успехе которого генералы не сомневались (что и подтолкнуло их принять участие в февральском заговоре буржуазии – дескать, тогда все пышки достанутся им). Царя действительно скинули, но потом события пошли совершенно непредсказуемо, армия разваливалась на глазах. «Приказ № 1», солдатские комитеты окончательно убили дисциплину.
Идти или не идти в атаку – теперь решалось на митинге. Таким же митинговым способом оформлялись отпуска, представления к наградам, да вообще всё, вплоть до уборки казарм. Естественно, утечка информации была колоссальной, и противник знал о намерениях русской армии всё – и имел время подготовиться. Отношения солдат и офицеров напоминали «отношения» кошек с собаками. Прошла серия убийств наиболее вредных офицеров, причем наряду с ворьём в погонах и мордобойцами зачастую страдали требовательные и добросовестные военные. Офицерство за это затаило камень за пазухой на солдат и попробовало отыграться во время корниловского путча и в последующую Гражданскую войну, но до этого дело ещё не дошло, а вот солдаты и сами поняли, что хватили через край.

Опасаясь, что за все «р-р-революционные» художества и выкрутасы придётся отвечать, и не Питерскому совету, а им самим, солдатики обратились к правительству с просьбой ввести в войсках институт военных комиссаров. Теоретически, он должен был стать чем-то вроде прокладки между «нижними чинами» и «их благородиями». Комиссар должен был гасить конфликты, оказывать помощь командованию, защищать солдатские интересы и т.п. Как видите, чисто собачья должность – сплошная нервотрепка и никакой реальной власти. Права, и ответственности тоже никакой: провалится наступление, так это командир виноват! А то, что ему над ухом жужжал комиссар, так это в расчет не берется. Этим комиссары Временного правительства и отличались от большевистских комиссаров, рисковавших головой в случае провала.

Известно, что создавать по всякому поводу новые комитеты, подкомитеты, конторы есть излюбленный способ бюрократии уходить от ответственности. Вот и солдатики поступили как закоренелые бюрократы, хотя чиновниками не были. Зато чиновники во Временном правительстве быстро «просекли фишку», и чтобы в корне убить всякую ответственность, решили посылать в войска не по одному комиссару, а по трое. От Советов, от Временного правительства и от солдатских комитетов. То есть в уши одному командиру теперь должны были кудахтать сразу три посторонних типа, возможно, от разных партий. Это был триумф болтливой и безответственной «демократии»!

Когда хотят выразить полный и абсолютный бардак, то употребляют выражение «пожар в публичном доме». Так вот, то, что задумало Временное правительство, было пожаром в публичном доме порохового завода, происходящем по время землетрясения. При этом от обслуживающего персонала требовали исполнять свои служебные обязанности. К счастью, в полной мере этот закон не был выполнен, но по одному гражданскому комиссару в войска послать успели. Они и начали втравливать военных в партийные игрища, способствуя, таким образом, разжиганию в будущем Гражданской войны. Кстати, комиссаром при Корнилове был назначен некий эсер Савинков…

Козе было понятно, что летом 1917 года ни о каком наступлении русской армии не могло быть и речи – дай бог в обороне просидеть! Но, как мы знаем, все Временные правительства, и правые, и левые, объединяло только одно – «война до победы!» Чьей победы? И над кем? Антанты над Россией? Похоже, что так.

Ну так вот, «временные» планировали начать наступление 10 июня, и это знали все. Большевики в ответ предложили на 1-м Съезде Советов отметить этот день массовой антивоенной демонстрацией. В отместку им, большинство Съезда постановило – никаких демонстраций в течение трех дней! Если большевики не подчиняться, то им грозили всякие кары, вплоть до изгнания из Советов.

Резолюция была явно провокационной потому, что была принята в канун этого дня, в 12 часов ночи. Пусть большевики попробуют остановить собственную партийную машину за несколько часов! Тем более, что они готовились к этой демонстрации загодя и с усердием. Ясно, что ленинцы не справятся, народ выйдет на улицы, и состоятся стихийные выступления. Если с жертвами, так ещё лучше – можно будет вину свалить на большевиков. Но ленинцы справились. Никакой демонстрации 10 июня не было. «Братьям-социалистам» надо было задуматься – как-никак, первый тревожный звоночек! – но они игнорировали его, недооценили Ленина. На свою, впрочем, голову.

Кстати, и наступление 10 числа тоже не состоялось. Военный министр Керенский отсрочил его – для того, чтобы соблюсти демократическую невинность и заручиться резолюцией Съезда Советов, от имени народа одобряющей эту войну. Продавить эту резолюцию ему удалось, и наступление было назначено на 18 июня. Вы не находите, что это малость того – сумасшедшим домом попахивает?

Представьте себе: лето 1944 года. К Сталину, планирующему операцию «Багратион», подходят Молотов и Калинин. «Иосиф Виссарионович, наступление надо отложить. Пусть сперва Верховный Совет примет резолюцию, одобряющую это мероприятие, опубликуем её во всех газетах, проведем в Москве демонстрацию трудящихся по этому поводу. Да и Съезд ВКП(б) провести по этому поводу не мешало бы. Так что наступление подождёт – надо повести обсуждение этой операции среди широких народных масс, иначе какие мы демократы?»

Если бы мы так воевали в Великую Отечественную войну, то проиграли бы её летом 1941 года. А тогда, летом 1917-го, как видим – ничего, и даже на какую-то «победу» рассчитывали! Кстати, никаких Съездов ВКП(б) Сталин не созывал ни во время индустриализации, ни в Великую Отечественную войну, ни в первые, самые тяжелые годы после войны, когда ковали ракетно-ядерный щит СССР. Он не мог себе позволить такую роскошь – собрать болтунов и заседать среди них, когда надо было работать.

Но мы несколько отвлеклись. Не устояв перед демократически обаянием Керенского, первый Съезд Советов принял резолюцию, одобряющую начало наступления, и даже постановил провести в этот день, 18 июня, массовую народную демонстрацию в поддержку Временного правительства и войны. Демонстрация действительно получилась отменная, но только совсем не такая, какую хотели видеть господа социалисты. А виноват в этом был, разумеется, всё тот же Ленин.

Из воспоминаний меньшевика Суханова:

На Марсовом поле не было сплошной, запружавшей его толпы Но навстречу мне двигались густые колонны.

            — Большевистская! – подумал я, взглянув на лозунги знамён.

            …Ни о каких эксцессах, беспорядках и замешательстве не было слышно. Оружия у манифестантов видно не было. Колонны шли быстро и густо. О «неудаче» не могло быть речи. Но было некое своеобразие этой манифестации. Не было заметно ни энтузиазма, ни праздничного ликования, ни политического гнева. Массы позвали, и они пошли. Пошли все – сделать требуемое дело и вернуться обратно… На всей манифестации был деловой налёт. Но манифестация была грандиозна… В ней по-прежнему участвовал весь рабочий и солдатский Петербург.

            Но каковы же лозунги, какова политическая физиономия манифестации? Что же представляет собой этот отразившийся в ней рабоче-солдатский Петербург?

            -Опять большевики, — отмечал я, смотря на лозунги, — и там, за этой колонной идёт опять большевистская… Как будто… и следующая тоже, — считал я дальше, вглядываясь вдвигавшиеся на меня знамёна и в бесконечные ряды, уходящие к Михайловскому замку, в глубь Садовой.

            «Вся власть Советам!» «Долой десять министров-капиталистов!», «Мир хижинам – война дворцам!»… Так твёрдо и увесисто выражал свою волю авангард российской и мировой революции, рабоче-крестьянский Петербург… Положение было вполне ясное и недвусмысленное… Кое-где цепь большевистских знамён и колонн прерывалась специфическими эсеровскими и официальными лозунгами. Но они тонули в массе; они казались исключением, нарочито  подтверждающим достоверность провала.

            Я вспомнил вчерашний задор слепца-Церетели. Вот оно, состязание на открытой арене! Вот он, честный смотр сил на легальной почве, на общесоветской манифестации!»

img_6_3_0_4

            Добавлю, что всего, по разным данным, на улицу вышли от 400 тысяч до полумиллиона человек.

Уважаемые читатели, вы всё поняли! Да, именно так. Демонстрация, изначально задуманная в поддержку войны и «временных», превратилась, по сути, в открытый вотум недоверия им же. Но ведь большевики имели всего 1/8 часть от голосов Съезда! Почему же народ пошел под их лозунгами? Странная получается картина – у большевиков в Советах меньшинство, а на улице – большинство?

Хотя, чего тут странного? Все мы имели сомнительную честь прожить свыше двадцати лет при самом демократическом режиме – вам надо объяснять, как такое получается? Помните, как народ относился к  «всенародноизбранному» Борису Ельцину – и что? Вот так же было и тогда. С одной лишь разницей: тогда были Ленин и Сталин, тогда была партия большевиков. И она сыграла решающую роль в дальнейшей судьбе России.

Июньская демонстрация показала – покуда социалисты болтали в Советах, очень конкретные люди из дворца Кшесинской конкретно работали в казармах и на заводах. В английском посольстве это поняли и приняли решение: большевиков мочить! Повод, разумеется, подвернулся быстро, уже в июле.

(продолжение следует)

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7

Добавить комментарий

| Запросы к MySQL: 29 | 0,136 | Потребление памяти: 12.18 мб |