Праздник Непослушания. Часть восьмая
3 апреля 1917 года на Финляндский вокзал Петрограда прибыл человек, имя которого до сих пор приводит в исступление нечисть всех мастей – Владимир Ильич Ленин. Прибыл он из Швейцарии, проехав по германской территории, и не тайно, а вполне открыто, что дало его врагам повод злобствовать про «пломбированный вагон» и «германского шпиёна».
На вокзале Ленина уже ждали. Разумеется, его сторонники, которых оказалось не так уж мало, и председатель ЦИК Чхеидзе. Дело в том, что и для «Временных» и для Советов возвращающиеся из разных стран политэмигранты были как гвоздь в ботинке, но не принять «борцов за свободу, пострадавших от проклятого царизма» было никак нельзя. И без того своих доморощенных чертей хватает, а тут ещё эти прутся….
Исходя из этого, всех политэмигрантов (а их оказалось удивительно много, от вождя анархистов Кропоткина до живой легенды эсеров, Брешко-Брешковской) встречали нотацией – как себя вести в новой России, чтобы не побеспокоить новые «власти».
Ну так вот, Чхеидзе имел поручение встретить Ленина, и встретил его. После чего зачитал длинную инструкцию о защите демократии. Ленин на протяжении этой речи рассматривал потолок на вокзале, а когда Чхеидзе смолк, полез на броневик и всё это нарушил. Так тигр вторгается в чужие владения, громовым рыком предупреждая всех – бойтесь меня!
Ленина и вправду побаивались, потому что в тот же день английское посольство (неформальный штаб февральской революции, как мы помним), оповестило российское министерство иностранных дел:
«Ленин – хороший организатор и крайне опасный человек и, весьма вероятно, он будет иметь многочисленных последователей в Петрограде».
Спрашивается, чего это так всполошились джентльмены, господа и товарищи? Почему партия большевиков уже тогда стояла как бы в стороне от всех остальных?
Ответ прост: благодаря личности Ленина и Сталина. В отличие от гламурных болтунов, составляющих большинство любой политической тусовки во все времена, большевики были весьма конкретные товарищи. И борьбу за власть они вели весьма конкретно.
Тут нужно сделать пояснение. Чем была оппозиция и к чему стремились её лидеры? Как мы уже говорили, данные «товарищи-господа» реальной власти вовсе не жаждали, так как она неразрывно связана с ответственностью, чего эта публика боится, как огня. Свергать самодержавие они вовсе не хотели, просто события вышли из под их контроля, и стремительный триумф заговорщиков немедленно перерос в молниеносный облом. В их интересах было создать такое положение, когда бы кто-то делал за них всю реальную работу по управлению страной, а они бы проводили пустопорожние совещания, принимали идиотские резолюции, и при этом считались «законодательной властью» и «избранниками народа». (Сходство с нынешней Думой, как мы видим, поразительное).
Но монархия рухнула, караул ушел, и эта публика волей-неволей должна была изобразить «власть». Править они не могли совершенно. И потому мечтали, чтобы кто-то делал эту работу за них, все равно, кто: буржуазия, немцы, англичане, да хоть марсиане, а они бы только жрали сытный депутатский паёк да болтали, болтали, болтали…
Теоретически, против власти большевиков они бы тоже не возражали, но тут было одно «но» — Ленин ленивых паразитов не терпел. У Ильича вообще был пропеллер в одном месте, и власть он рассматривал не как дойную корову, а как средство для модернизации России. Это и обусловило противостояние «большевики – все остальные», и привело в конечном итоге к разгону всех прочих партий, как агентов западного влияния и бесполезных дармоедов.
В отличие от них, Ленин к власти стремился всерьёз. Ответственность его не страшила. Работа не пугала. Он вообще был по натуре вождь и боец. Вы понимаете, что это значит в политике? Ничего вы не понимаете! Это значит: видеть насквозь своих друзей и врагов, уметь предсказывать их ходы заранее, и, если надо, не останавливаться ни перед чем. Потому что если ты пожалеешь своего политического врага, то он тебя не пожалеет. Другие партии были нисколько не лучше большевиков в моральном плане, и мне смешно читать слезливые мемуары их вождей, оказавшихся в эмиграции: мол, мы были такие хорошие, а ленинцы такие подлые. Как правило, все обстояло с точностью до наоборот. Мой вам совет: опасайтесь людей, которые на каждом углу кричат о своей честности и порядочности – это опасные мошенники.
Большевикам выпало на долю спасать разваливающуюся Россию (в день Октябрьского переворота, 25 октября, хлеба в столице было на половину дня, промышленность развалена, а на национальных окраинах вовсю шла резня). И они сделали это как умели: кровью, войной, обманом. Увы, мораль мягких диванов не имеет ничего общего с жестокой реальностью!
Кроме Ленина, весьма конкретным товарищем был Сталин. Человек трудноуловимых взглядов, он редко выступал на митингах, предпочитая реальные дела. (Достаточно сказать, что после поражения первой русской революции, когда все революционные партии уменьшились в десятки раз, только Батумское отделение РСДРП(б) увеличило свою численность).
В тот же день, 3 апреля, Ленин выступил во дворце Кшесинской (штаб-квартира большевиков) перед своими товарищами со знаменитыми Апрельским тезисами — основой ленинизма. Суть этого учения – долой войну, никакой поддержки Временному правительству, землю крестьянам, заводы рабочим, полная смена правящего класса и постановка его под контроль большевиков, добровольческая армия. Товарищи были удивлены, но не более того. Всяких собраний и совещаний в те дни проводилась масса, и уже на следующей день Ленин повторил своё учение в Таврическом дворце, перед цветом русской социал-демократии. И был освистан! Буря поднялась такая, что Ильичу пришлось уйти. «Бред! – орали из зала – Позор марксизма!» Ленин пришел домой – «Наденька, меня сегодня освистали. За меня была лишь одна женщина – Коллонтай».
Но через полторы недели Сталин стал на сторону Ленина, а к концу месяца большевики приняли программу своего вождя.
А в стране меж тем происходили грозовые события. Массы жаждали любой ценой прекращения войны – немедленно, любой ценой. Но единственное, что связывало все четыре состава Временного правительства, это было требование продолжать войну до победы. Земельная реформа и рабочий вопрос откладывались до конца войны. Вместо этого массам предлагалась наслаждаться демократическими свободами (на тот момент Россия была самой свободной страной в мире).
Была отменена смертная казнь, под маской «политических» выпущены почти все уголовники, и страну захлестнул девятый вал бандитизма. Ежедневно газеты сообщали о самых гнусных преступлениях. В экономике пошли процессы, подозрительно напоминающие «перестройку», и промышленность хватил паралич. Миллионы рабочих потеряли работу. Деньги обесценивались каждый день.
Уже в апреле состоялась первая антиправительственная демонстрация, главным лозунгом которой было: «Долой войну!» Расстрелять её «временные» не решились (хотя генерал-демократ Корнилов предлагал свои услуги), и это привело к первому кризису Временного правительства и обновлению его состава.
«Братья-социалисты» из Советов вошли во власть. На самом деле вышла подстава: на социалистов спихнули все самые гиблые министерства – земледелия, труда, продовольствия, военное и морское. Сделать на этих постах они не могли ничего по причине тотального развала, и, естественно, превратились в посредников, которые ничего не решают, ничего не делают, а только уговаривают всех.
Точно такое же положение было у Советов – представительство без ответственности, посредничество между народными массами и Временным правительством, и бесконечные переговоры, совещания, заседания. Естественное, там, где собиралось два «демократа», там тут же возникало три мнения и бессчетное количество поправок. Это могло свести с ума… Тем более, что никто реально решать ничего не хотел: вот дождёмся Учредительного Собрания, а там будет видно.
«А там…» была только бездонная пропасть…
Ленин это хорошо понимал. И выбрал наиболее выгодную позицию: о вхождении большевиков во Временное правительство не могло быть и речи (зачем зря мараться!). В Советы, большевики, естественно, вошли, но как-то странно. Они всячески подчеркивали свою особенность, они стояли как бы в стороне и ждали. Чего? Своего часа.
Видите ли, брать власть на гребне революционной волны несколько опасно. Неминуемо первоначальная эйфория масс должна смениться жесточайшим разочарованием, и вчерашнего кумира первым затопчут в грязь. Власть надо брать, когда народ начнёт успокаиваться, дабы придти к нему в облике спасителя и защитника. Кстати, и сил на свержение власти в таком случае у народа не будет. Поэтому большевики стояли в стороне, критиковали всех и вся, и дожидались своего часа. Но это понимали не только они одни…
3 июня 1917 года открылся первый Съезд Советов. Из 822 делегатов с решающим голосом 285 мандатов имели эсеры, 248 – меньшевики, 105 – большевики, остальные – разные мелкие организации. Вот тут-то Ленин и произнес свою крылатую фразу: «Есть такая партия!» (в ответ на слова, что нынче ни одна партия не может взять на себя всю полноту власти).
Эти слова Съезд встретил смехом, но смутить Ленина было задачей непосильной. Он вышел на трибуну и принялся излагать свои Апрельские тезисы.
К середине июня «братья- социалисты», обеспокоенные стремительным ростом большевиков, захотели сделать им крупную подлянку, но не тут-то было. Ленин смог ответить демонстрацией силы…
(продолжение следует)
