Праздник непослушания. Окончание.
«Насладившись в полной мере великолепным зрелищем революции, наша интеллигенция приготовилась надеть свои мехом подбитые шубы и возвратиться обратно в свои уютные хоромы, но шубы оказались украденными, а хоромы были сожжены».
Василий Розанов, «Революция и интеллигенция».
Второй Съезд Советов начался в актовом зале института благородных девиц, через час после знаменитого выстрела «Авроры», в 10 часов 40 минут вечера. Из 650 делегатов 390 явно симпатизировали большевикам. Сказать по правде, это Съезд не отвечал в полной мере требованиям представительской демократии. Преобладали рабочие и солдаты, крестьян было гораздо меньше, а казаки фактически самоустранились от процесса и варились в собственном соку в своих областях. Подобный расклад впоследствии дал повод всяким контрикам упрекать большевиков в узурпации власти. Ну, насчёт узурпации мы ещё поговорим, а пока продолжим рассказ о самом Съезде.
Надувшись на большевиков, как мышь на крупу, трое меньшевиков отказались занять свои места в президиуме – это был первый успех ленинской тактики. Тем лучше! Вместо соглашателей места во ВЦИК (Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет – нечто вроде советской контрольной комиссии) заняли Троцкий, Коллонтай, Маруся Спиридонова, Ногин, Луначарский и т.д.
Едва решили вопрос с президиумом, как за окнами загрохотали пушки – начался «обстрел» Зимнего дворца. Мартов от имени меньшевиков-интернационалистов предложил прекратить «боевые действия» (как будто они велись!) и начать переговоры о создании коалиционного демократического правительства. То есть затянул старую песню про попову собаку, белого бычка и мочало на столбе. Едва ли собравшиеся рабочие и солдаты разбирались в парламентаризме и могли отличить социалистическое правительство от буржуазного, но предложение Мартова они восприняли на ура – всем надоело затянувшееся безвластие. (То, что данное предложение как раз его и сохраняло, делегаты не понимали).
Большевикам некуда было деваться! Но тут очень помогли пушки. Под их бодрящий аккомпанемент представители умеренных социалистов выступили с предложением в знак протеста уйти со Съезда. Масла в огонь подлило сообщение об аресте министров уже безвластного Временного правительства. (Просидели они всего два дня и были отпущены под честное слово).
В знак протеста против такого «беззакония» братья-социалисты покинули Съезд. «Баба с возу – кобыле легче!» Вопрос о коалиционном демократическом правительстве отпал сам собой, и на горизонте отчетливо замаячила перспектива однопартийного большевистского правительства. Ленинцы даже испугались немного. Брать на себя всю ответственность за разваливающуюся страну? Тут же начались переговоры с левыми эсерами об их вхождении в Совнарком. Переговоры ни к чему не привели, и к утру Съезд разошелся отсыпаться. Следующее заседание было намечено на вечер.
Большевики пустили в ход «тяжёлую артиллерию» — на Съезд прибыл Ленин. Делегаты встретили его бурным ликованием. Ленин зачитал Декрет о мире, а потом Декрет о земле. Ликование перешло в овацию. Казалось, стены зала рухнут от аплодисментов.
Вся страна жаждала мира – немедленно, любой ценой – и после такого декрета сердца 150-миллионного народа были безраздельно отданы большевикам. Тут надо сделать небольшое пояснение. Декрет о мире был весьма странным документом. Настолько странным, что в советское время по возможности избегали публиковать его.
По сути, в нём излагались не социалистические, а либерально-демократические идеи, которые, как мы убедились на собственном опыте, прекрасно звучат в теории, но являются смертоносными на практике. В 1918 году это привело к Брестскому миру, а в 1991-м – к развалу СССР. Но толпа в серых шинелях, собравшаяся в Смольном, в такие тонкости не вникала, и как только услышала слово «мир», разразилась аплодисментами.
Декрет о земле был почти слово в слово списан с эсеровской программы, по поводу чего эсеры страшно обиделись и долго кричали о плагиате. (Тут возникает вопрос: а почему тогда вы, имея большинство в Советах и весомое представительство во Временном правительстве, даже не попробовали осуществить свою программу на практике?)
Лишь поздно ночью Второй Съезд Советов приступил к обсуждению вопроса о правительстве. Левые эсеры сначала ушли, потом вернулись, но в Совнарком на тот момент входить отказались (во ВЦИК они всё же вошли). В таких условиях Съезду ничего не оставалось, как создать однопартийное правительство (Совет Народных Комисаров) во главе с Лениным. Самое смешное, что это правительство тоже было временным. Его так и называли – Временное Рабоче-Крестьянское правительство. Название оказалось пророческим, только времени большевикам оказалось отпущено больше семидесяти лет, и каких лет…
А ещё этот Съезд объявил Советы единственной властью в стране. Большевики проголосовали «за» (а что им ещё оставалось делать?) — и потом несколько тяжелейших лет устраняли последствия этого шага. Советы вымостили дорогу интервентам и белогвардейцам, и до тех пор, пока ленинцы не взяли их под свой полный контроль, являлись дестабилизирующим фактором.
Что было дальше? Дальше был так называемый «путч Керенского» — оперетка, как и все деяния этого персонажа. Затем левые эсеры собрали свой Крестьянский Съезд Советов, и большевики признали его итоги. Ленинцы потеснились и пустили эсеров в Совнарком. После чего по стране прошло триумфальное шествие советской власти. Триумф окончился к лету следующего года, а левые эсеры подняли мятеж против своих союзников. Но это все к нашему повествованию уже не относится. Главное – Россия, наконец, обрела твёрдое правительство, которое могло отдать приказ и настоять на его выполнении. Праздник непослушания закончился. Не всем это понравилось, но что поделаешь. Либо бардак под любым видом, либо вменяемая власть. Третьего не дано.
Эпилог
Из книги Елены Прудниковой «Ленин – Сталин. Технология невозможного».
25 октября ничего не решало. Взять власть было, право же, совсем нетрудно. Большевики взяли её красиво и практически бескровно – это их заслуга в сфере политической эстетики. Ровно с тем же успехом они могли разбомбить Зимний дворец и перестрелять несколько сотен его защитников. Троцкому пришлось бы несколько видоизменить свою речь, и дальше события пошли бы всё тем же ходом.
Дело ведь было совсем не в том, чтобы оттащить с арены и без того лежащее в глубоком нокдауне правительство. Дело было в том, чтобы решить проблемы, о которые обломало зубы неизмеримо более сильное и подготовленное царское правительство и намного лучше финансируемое Временное. Сталин на 6-м Съезде дал далеко идущее обещание: «Если мы возьмём власть, то сорганизовать её мы сумеем». Интересно: он на самом деле так думал?
Впрочем, для начала неплохо бы знать, сколько шансов он отсчитал на реализацию первой части этой фразы. Один из десяти? Или один из ста? Тем не менее, власть была взята, и пришла пора отвечать за все свои обещания, в том числе и за это.
Вот стратегическое наследство, доставшееся большевикам от прежних властей: страна, намертво завязшая в клубке неразрешимых противоречий, с чудовищно отсталым нереформируемым сельским хозяйством, полуколониальной экономикой, полным отсутствием идеологии, сгнившей верхушкой и неграмотными (в прямом смысле) низами.
Вот тактическое наследство: неоконченная война при развалившейся экономике, голод, холод, остановившиеся заводы, агонизирующий транспорт, городское население, которое надо было как-то спасать, и сельское, с которым надо как-то договариваться, чтобы взять хлеб. А кроме того, бывшие «хозяева жизни», желающие скинуть новую власть, и милые соседи, для которых настал удобный момент поделить страну.
Вот оперативное наследство: некоторое количество полуразвалившихся государственных структур с саботирующими чиновниками, которых надо как-то заставить работать, и лютый кадровый голод, поскольку и без того немногочисленные образованные люди большей частью, не в силах стерпеть «хама», оказались на «белой» стороне.
Большевики, дерзнувшие взять власть в октябре семнадцатого года, остались со всем этим веками копившимся и доставшимся им в наследство клубком проблем один на один, без всякой помощи. При этом они не имели никакого опыта управления государством. Соотношение было примерно такое же, как в фильме «Выборгская сторона»: ты вроде бы больничной кассой заведовал? Ага, пойдёшь директором Госбанка. Кое-что большевистская верхушка, всю жизнь занимавшаяся изучением общественных наук, знала в теории… а вы пробовали хотя бы мобильный телефон освоить с помощью инструкции?
Но эти авантюристы высочайшего разряда, не зная о государственном управлении ничего, кроме обрывков нахватанных отовсюду книжных знаний вперемежку с самыми дикими теориями, не струсили. Они взялись за дело, о котором не имели практически никакого представления, стали его делать – без механизма управления, при всеобщем развале – и сумели вытащить страну из кровавой смуты и хаоса. Как – уже второй вопрос. Как умели. Что поделаешь, эти люди не проходили практику в должностях заведующих канцелярий и товарищей министров. Они очень быстро избавились от каких бы то ни было иллюзий, и это стало спасением и для них, и для страны. Критиковать-то их просто, да – а какой ещё был выход из русской смуты.
Я долго не могла понять причин – почему Сталин так преклонялся перед Лениным. Всего пять лет на посту главы государства, и то приходящихся, в основном, на войну – а белые эту войну не выиграли бы никогда. Среднего класса – опоры буржуазной демократии – в России практически не было, сразу под тончайшим образованным слоем колыхалось море неграмотного, но отнюдь не тёмного народа, доведенного за двести лет жизни по европейскому образцу до предела терпения. Прежних хозяев – ни помещика, ни «христолюбивого» фабриканта – эти люди не приняли бы никогда, так что большевики, опиравшиеся на эти низы, были просто обречены на победу.
А что ещё сделал Ленин? Право же, сущие пустяки, и говорить не о чем: из того хаоса, который получило в наследство новое правительство, создал какую-никакую власть, при этом не потеряв почти ничего от прежней державы. Ничего особенного в этом деянии нет… за одним исключением: сделать это было невозможно.
После семнадцатого года с Россией было покончено. Дальнейшая её судьба – превратиться в кучу мелких нищих государств, которые соседи потом будут долго и вкусно колонизировать. То, что всё это удалось собрать, лежит за пределами человеческих сил – это мог только Божий промысел. И то, что это было сделано руками людей, которые в Бога не верили, а Россию презирали – тоже Божий промысел: чтобы мы поменьше зазнавались в своих суждениях о «святой Руси» да о «Третьем Риме». Нет, такого и нарочно не придумаешь: великая гордая империя, погибающая от рук собственной элиты и спасённая кучкой циничных авантюристов! Им на Россию было, откровенно говоря, наплевать, но досталась им именно эта страна, и её надо было как-то удержать, чтобы иметь базу для разжигания грядущей мировой революции.
Естественно, мораль мягких диванов они не соблюдали. Сначала надо было отбиться от врагов, затем построить фабрики, на них изготовить диваны, вырастить на этих диванах поколение, и лишь потом это сытое чужими трудами поколение за всё предъявит счёт…
