Базис феодализма

18 Дек 2012,  
Рубрика: ПОЛИТИКА

«Я с огромным уважением отношусь к Гайдару (Е.Т.), его окружению, люди из которого часто приходили в мой храм, некоторые до сих пор приходят. Мы общаемся, вместе молимся. У них тогда амплитуда возможностей была действительно очень маленькая. Средств в распоряжении было мало, если говорить об экономике. Реформаторов 90-х годов ругать сейчас очень легко. Я своё время сказал господину Гозману на одном из приёмов в Кремле, что их реформы были недостаточно радикальными. Нужно было сразу прикрыть все советские заводы, и через год, пока ещё не был исчерпан фонд народного доверия, вас – это я Гозману говорю – может быть, и выгнали бы из страны. Зато была бы решена проблема уничтожения нежизнеспособной промышленности»

            (Всеволод Чаплин в интервью Ксении Собчак и журналу «Сноб»)

На неделе, по вечерам, начал я писать продолжение «Праздника непослушания». Ту его часть, где надо было рассказать про действия рабочих летом 1917 года, ну и заодно вкратце осветить положении российской экономики начала 20-го века. В общем, обложился я справочниками, соответствующей литературой, сижу, кумекаю. Как наиболее просто, кратно и доходчиво рассказать о том времени, не перегружая читателей излишними цифрами, которые, как известно, могут врать лучше любых слов. И тут возникли такие параллели между современностью и тем временем, что я счел нужным выделить эту статью из общего цикла – для большей наглядности. «Праздник непослушания» будет продолжен, но этот материал надо читать отдельно.

После отмены крепостного права мобильность населения в России несколько повысилась, что благотворно сказалось, в первую очередь, на военном деле. Стало возможно перейти от рекрутской системы к всеобщему призыву, что и было сделано 1 января 1874 года. (Призывали на шесть лет, позже срок службы сократили).

Большие успехи делала легкая промышленность: за двадцать лет (с 1860 по 1880 гг.) производство хлопчатобумажных тканей удвоилось, и русский крестьянин впервые стал носить не домотканую, а покупную одежду. (Это произвело неожиданный побочный эффект: избавленные от каторжного ткацкого труда бабы стали грызться между собой и требовать раздела семейного имущества — напомню, что в ту пору несколько поколений жило в одной избе).

В России был построен первый в мире нефтеналивной пароход «Зороастр» (1878 год, предок современных танкеров) для перевозки бакинской нефти по Каспию. В 1907 году на Коломенском заводе был построен первый в мире речной теплоход. (К началу Первой мировой войны из 80 имевшихся в мире теплоходов 70 принадлежали России).

На рубеже веков Россия добывала нефти больше, чем все остальные нефтедобывающие страны, вместе взятые, и была крупнейшим мировым экспортером нефтепродуктов. При этом потребность в нефти из года в год стремительно нарастала. (А вот почему наша страна не извлекла из такого положения особых преимуществ, и чем всё это кончилось – разговор особый…)

Как видите, я пока привожу самые благоприятные сведения. А вот сейчас пойдут неблагоприятные.

Как нам неустанно талдычат современные либералы, темпы роста промышленности в России на рубеже веков были самые высокие в мире. Это действительно так, но вот в чем загвоздка: это не абсолютный, а относительный критерий, поскольку привязан к стартовой цифре. И если она близка к нулю, то при самых оптимистических цифрах могут быть самые пессимистически итоги. В советское время мы смеялись над привычкой всё сравнивать с 1913 годом – буржуазные экономисты делают то же самое. («В одном только этом жилом массиве будет установлено пять тысяч газовых плит, что в пять тысяч раз больше, чем во всём нашем городе в 1913 году!»).

Ленин в таком случае выражался ещё конкретнее: «Если нищему, у которого есть две копейки, дать три копейки, то он разбогатеет на 150%»)

Да, российская промышленность в ту пору била рекорды по концентрации производства, но этому есть обидное объяснение: постройте посреди нищей и разорённой псковской провинции крупное предприятие, и можете смело кричать, что большая часть жителей работает на одном заводе. Если в промышленности отсутствуют мелкие предприятия – то это вернейший признак того, что заводы тут не свои, а привозные. Реально же на душу населения Россия производила продукции в 14 раз меньше, чем США и Англия, в 10 раз меньше Франции.

В ту пору российская промышленность представляла из себя мечту «горбачёвца» — товары народного потребления абсолютно преобладали над средствами производства. Проше говоря, производили то, что можно съесть, выпить и надеть, а станки, автомобили и прочие машины в основном ввозились из-за границы. Тогдашняя статистика лукаво прятала машиностроение в графе «горная и горнозаводская промышленность с включением обработки металла и машиностроения». Понимай, как знаешь – сколько тут чугуна, сколько стали, сколько машин. В перевод на русский язык это означает, что с наукоёмкими технологиями в России совсем хреново. В 1896 году производство машин у нас составило всего лишь 5% от общей промышленной продукции. И это – в условиях «бурного роста»!

В мировом производстве стали доля России составляла те же 5 %, чугуна – 6 %. (В 1898 году). Это в четыре-пять раз меньше, чем в Англии, в семь раз меньше, чем в США. При этом надо помнить, что первоначально основную долю металла потребляли бурно строящиеся железные дороги (вообще, изначальный рывок был обусловлен развитием транспорта, и доля транспортных рабочих в России преобладала).

Что касается экспорта, то вывозили хлеб – в основном пшеницу, которую для этого и выращивали, так как основная часть населения питалась черным хлебом. Ещё вывозили нефтепродукты, лес, яйца. Не вывозили практически никаких готовых изделий – их доля составляла 4 % от экспорта, и ещё вопрос, что это были за изделия – может, сувенирные матрёшки.

А теперь самое интересное – в том же 1898 году ввоз в Россию состоял на 54% из сырья и полуфабрикатов (в основном хлопок и металлы), 28% — машины, и 17,5% — продовольствие! То есть своих продуктов не хватало, и вывозили хлеб не от сытости, а оттого, что большая часть населения балансировала между недоеданием и голодом.

Производство любой продукции ограничено платежеспособностью населения, а с этим делом в России было катастрофически плохо. Страна практически не вывозила никакой готовой продукции, следовательно, она вся шла на внутренний рынок. В конце 19-го века две трети нашего промышленного производства составляли текстильная и пищевая промышленность. Последняя разнообразием не баловала – 40% приходилось на мукомольное производство, 20% — на сахар, остатки на винокурение и масло. Все эти продукты отсутствуют в экспорте – то есть съедались внутри страны. Потребляла их в основном деревня, по причине крайней нищеты покупавшая только самое необходимое.

Что это значит? А  то, что получался самоубийственный парадокс: огромная сельскохозяйственная страна не держалась на аграрном секторе, а наоборот, работала на него! Экономика была в прямом смысле слова самоедской – как змея, кусающая свой хвост. И никакие теплоходы, никакие «Илья Муромцы» (аэроплан времен Первой мировой войны) никак на деревню не влияли. Деревне бы свой российский трактор, да кто же его делать будет… (Эту задачу решат только большевики).

Иностранцы развивали не экономику России в целом, а нужные им отрасли (в основном сырьевые), много денег вкладывая в производство, а вывозя из страны ещё больше.

И какое же будущее ожидало страну с такой экономикой? Промышленный рост уперся бы в нехватку сбыта и рабочих рук и прекратился сам собой. Выжили бы отрасли, работающие на заграницу – но какая польза от них России? А потом бы страну начало потихоньку обкусывать «мировое сообщество», и кончилось бы тем, что Россия стала колонией, вроде Британской Индии.

Оно, это самое «сообщество», попытается это сделать чуть позже, разжигая у нас огонь Гражданской войны, которая и велась-то только по этой причине.

Самое печальное, что современная российская экономика копирует царскую. Разумеется, не с фотографической точностью, но в главном: она точно такая же самоедская. Топливно-энергетический комплекс России является крупнейшим потребителем собственной продукции – змея кусает себя за хвост…

Не зря Путин лично ездит открывать новые ГРЭС, не зря они так всполошились при аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. Фактически, страна работает на ТЭК, как сто лет назад работала на сельское хозяйство. В угоду ему, этому комплексу, была раздавлена промышленность, кормившая народ – дабы его хозяевам можно было беспрепятственно вывозить энергоносители на Запад.

Итак, нынешнее устройство РФ копирует дореволюционное. Разумеется, сейчас жизнь посытнее, разумеется, сегодня основой экономики является не сельское хозяйство, а топливно-энергетический комплекс. Жутко затратный и неэффективный, он, тем не менее, является кормильцем страны, и в случае его обрушения рухнет всё, абсолютно всё! Как в 1917 году…

Это и есть глубинные корни того странного на первый взгляд поворота ко всему дореволюционному, в частности, к православию. Базис вернулся в изначальную форму – надстройка следует за ним. Затратная экономика загнивающего феодализма….

Что касается служителей культа с их ярой неприязнью к советскому периоду, то этому есть очень простое объяснение: попы (жрецы, муллы и т.п.) есть интеллигенция эпохи феодализма. В советское время они, реликты иной эпохи, прозябали – но теперь настал их час, они жаждут реванша. Сознательно или бессознательно, они будут укреплять нынешний режим, как родной для них.

А как же либералы, ведь они вроде как церковь не любят? Ну, милые бранятся – только тешатся. Пока в стране есть недобитые пережитки советского периода, вроде остатков обрабатывающей промышленности или бесплатного образования – они всегда найдут общий язык. Что поделать, классово близкие…

Добавить комментарий

| Запросы к MySQL: 29 | 0,185 | Потребление памяти: 12.2 мб |