Поездка в Лукоморье. Часть первая

«И там я был. Мёд, пиво пил.
У моря видел дуб зелёный,
Под ним сидел, и кот учёный
Свои мне сказки говорил».
А.С. Пушкин.

Мы, простолюдины-провинциалы, народ не слишком мобильный. Путешествуем с большой неохотой, как правило, когда нужда заставит. На заработки в столицы чаще всего. И в советское время, когда жизнь была получше, тоже отрывались от своих огородов со скрипом. Власти в ту пору заботились о народе, о нашем культурном уровне, и постоянно устраивали экскурсии в разные города и веси нашей тогда ещё необъятной Родины. Съездить в Прибалтику и Ленинград, познакомиться с тамошними магазинами всегда было много желающих (мешочников), а вот посмотреть достопримечательности Псковской области – тут автобус заполнялся со скрипом. Да чего мы там не видели, такие же берёзы и ёлки, как у нас, вода там тоже жидкая, солнце тоже всходит на востоке, и т.д. и т.п.

Автор этих строк был точно таким же «покупантом» и огородником. Охотно ездил в Тарту, Таллин, Ленинград, опустошая тамошние магазины с другими заводчанами, а вот посмотреть родимую Псковщину всё как-то руки не доходили. Дошли они только сейчас, когда уже давно разменял шестой десяток лет. И подумал – вот помру, так и не увидев Псковщины. И хоть поездил по ней немало, но всё ради поиска, всегда взгляд был устремлён в землю, а что на ней, почти не замечал. Как та корабельная крыса, которая много плавала по морям, а моря не видела.
Тут подвернулся случай, и меня записали на экскурсию в Пушкинские Горы. К своему стыду, я ничего не знаю про тамошний знаменитый музей-заповедник, хотя от Острова до Пушгор всего ничего, пятьдесят километров, час езды на автобусе. Нет, я там был, но только проездом, по поисковым делам. (Постоянные читатели нашего сайта, наверное, помнят мои статья о поиске в Пушкиногорском районе, как мы привезли оттуда пушку от «валентайна»). Осматривать красоты пушкинских мест тогда времени не было.

Время нашлось на Иванов день, 7 июля (рождество Иоанна Предтечи). В назначенный час я вышел на Киевскую трассу, и вскоре меня подобрал псковский экскурсионный автобус. (Остров находится на половине пути между Псковом и Пушкинскими Горами).

Ехать было всего ничего, и через час мы прибыли на место. Пушкинский музей-заповедник, конечно, нельзя сравнивать с нашим Островским музеем, масштаб совершенно другой. Достаточно сказать, что его штат – около пятисот человек, раз в двадцать больше нашего. Территории, принадлежащие непосредственно Пушкинскому музею-заповеднику, составляю около семисот гектаров. Кроме того, окрестные хозяйства обязаны согласовывать свою деятельность с музеем, чтобы не нанести урон пушкинским местам.

В советское время Пушкинский музей был всесоюзным, сейчас он всероссийский. Здесь принимают гостей со всего мира. Посетителей хватает. Поэтому проблема финансирования, если она и есть, не стоит так остро, как перед другими музеями Псковщины. Действительно, тут даже рыночные реформы, которые без устали проводит наше правительство, возможно, пойдут на пользу.
Наш автобус остановился на площади перед административным зданием музея. Экскурсовод пошла покупать билеты, экскурсанты потянулись туда же – приобрести сувениры, да и просто ноги поразмять.

Формальности не заняли много времени, и вот наш автобус мчится в Михайловское. До него примерно пара километров. На въезде – шлагбаум и охранник. Убедившись, что всё в порядке, пропускает наш автобус. И вот мы непосредственно на территории Михайловского. Проходим через поляну, где каждый год проводятся всероссийский пушкинский праздник поэзии, и подходим к усадебному парку.

Должен сказать, что таких высоких лип я ещё никогда не видел. Сразу ясно, что этим деревьям лет двести, если не больше. Но фотографировать деревья – занятие неблагодарное: не влезают в объектив, на снимках нет ощущения величины. Всё это надо видеть своими глазами.
Проходим ещё немного, и вот перед нами пруд круглой формы, посреди которого «островок уединения». По пруду плавают утки, высматривая туристов. Самые нетерпеливые выходят на берег в ожидании угощения.

Надо сказать, что в современной России осталось мало барских усадеб, и быт их обитателей для нас в диковинку. (Новорусские коттеджи – это жалкая и неумная пародия на помещичью усадьбу). В старину господа предпочитали селиться где-нибудь возле реки, окружить усадьбу парком, да не простым, а с затеями. В моде были пруды – даже в Михайловском, далеко не самом богатом поместье, их несколько. Находятся они на разных уровнях, соединены между собой шлюзами. В случае надобности можно было выпустить воду и очистить пруд. Ничего сложного, как говорится, простенько, но со вкусом. Бесплатная рабсила это позволяла.

Должен сказать, что бывшие барские пруды я видел неоднократно (в ходе поиска), но все они были заброшены, заилены, а вместо разрушенных шлюзов бобры построили свои плотины. А тут система прудов в полной исправности!

Ниже круглого пруда, за шлюзом, находится другой пруд, продолговатой формы. Через него перекинут горбатый мостик. Излишняя вода из этого пруда сбрасывается в Сороть. На берегу стоит каменный амбар. Во времена Пушкина в нём хранили лён, сейчас это одно из хозяйственных зданий музея.

Мы прошли мимо амбара, постояли на горбатом мосту. Ещё пара снимков, и идём дальше.

Вот и дом, где жил Семён Степанович Гейченко, бессменный директор Пушкинского музея-заповедника. Этот человек совершил подвиг – всё, что мы видим вокруг, сохранилось и преумножилось благодаря ему. До войны музей-заповедник был намного меньше и беднее. В 1944 году линия «Пантера» прошла как раз по территории музея. Полгода тут шли ожесточённые бои, немцы рубили заповедные рощи на свои блиндажи, рыли окопы в парках. Сами понимаете, что стало с постройками после артналётов и бомбёжек.

Когда в 1945 году Семён Степанович возглавил музей, на Михайловское было страшно глядеть… Но в том же году, в июне там состоялся первый послевоенный пушкинский праздник, на которые приехали (и это в условиях голода и разрухи!) тысячи людей.

Семён Степанович выбивал финансирование, сажал новые деревья вместо погибших, засыпал воронки от бомб и снарядов. Собирал экспонаты со всей страны. В домах колхозников он находил вещи пушкинской поры (в 1918 году усадьба была разграблена и сожжена) и заставлял сдавать их в музей. Так что местное население его не слишком любило.

Зато уважала вся страна, весь Союз. Стараниями Семёна Степановича Пушкинский музей-заповедник прибрел мировую славу. А когда Союзу пришел конец, то музей стал основным кормильцем Пушкинских Гор – если не ошибаюсь, это самое крупное здешнее предприятие. В посёлке проживает пять тысяч человек, там сохранился и хлебзавод, и мясокомбинат, поблизости есть несколько баз отдыха, но музей – это главное, что не даёт посёлку и району протянуть ноги.

Рядом с домом, конечно же, дуб. Это дерево хорошо растёт на Псковщине, а в пушкинских краях к нему отношение особенное. Правда, до сих пор неясно, под каким конкретно Пушкин слушал сказки учёного кота, поэтому на такую честь претендуют сразу несколько дубов. Один из них вы видите на снимке. Кота, правда, нет, но сохранилась его квартира, которую вы видите на снимке. А «златая цепь» висела при жизни Семёна Степановича, но потом её сняли, посчитав излишним украшательством.

Мы идем дальше. Вокруг всё в прекрасном состоянии. Трава выкошена, цветы посажены, дорога без ям и ухабов. Наверное, и при жизни Пушкина Михайловское не было таким ухоженным.

А вот и сама усадьба. Перед ней – круглая поляна, по периметру которой высажены липы, 26 штук, в центре – большой дуб. Почему 26? А. С. Пушкин родился 26 мая 1799 года (по старому стилю), вот и приказал посадить 26 лип перед домом.

А сам дом обшит сайдингом. Сделано это не по глупости, а чтобы показать – это новодел. После гибели поэта его вдова с детьми несколько раз посещала Михайловское, но потом вышла замуж и забыла сюда дорогу. Целых 18 лет усадьба медленно разрушалась, и, наверное, имела вид, как разорённый колхоз в 90-х годах. В 1866 году тут поселился младший сын поэта, Григорий Александрович. Он продал старый дом на дрова, а на его фундаменте выстроил новый.

В 1899 году Михайловское было куплено у него казной, и передано псковскому дворянству. К тому времени в Москве уже стоял памятник А. С. Пушкину, все говорили о нём, как о национальном гении, и псковскому дворянству было как-то неловко оставаться безучастным к своему великому земляку. К тому времени относятся и первые попытки организовать ежегодный пушкинский праздник поэзии, да ещё с привлечением к нему простонародья. Увы, эта попытка провалилась по простой причине: отсутствовал грамотный, читающий народ. Даже крестьяне Михайловского ничего не читали из произведений Пушкина, а о нём знали только то, что в старину жил тут такой барин, про которого ходила масса баек и сплетен. («А платить кто будет, Пушкин, что ли?»)

Присмотр за домом у дворян был, видно, неважный, потому что в 1908 году случился пожар, и дом сгорел. Был восстановлен, но тут наступил незабываемый 1918 год. Толпы «р-р-р-революционных» солдат, матросов и всяких тёмных элементов разбегались из Питера, опасаясь, как бы новая власть не отправила их на германский фронт. По барским усадьбам как чума прошлась! Среди прочих, сгорело и Михайловское. Почти бессильное на тот момент советское правительство не могло помешать разбою.

Но уже 11 ноября 1921 года Псковский губисполком принял решение об охране пушкинских мест: лафа для мародёров кончилась. Это решение встретило горячую поддержку в наркомате просвещения, и Луначарский добился национализации Михайловского, Тригорского и могилы Пушкина в Святогорском монастыре. Что означало, помимо прочего, поиски и возвращение награбленных раритетов. «Ты, парнишка, выкладывай ворованные часы – часы таперича наши!»

Из крестьянских изб удалось изъять немало пушкинских вещей. Дом поэта отстроили заново. В 1937 году возобновили проведение пушкинских праздников, и гораздо успешнее, чем до революции.

В годы войны немецкая линия обороны прошла прямо через заповедник. Снова дом был разрушен до основания, а то, что не успели рассовать по карманам немецкие солдаты, погибло в огне. Так что сами понимаете, глупо пытаться выдать новодел за подлинный пушкинский дом. Подлинный тут только фундамент. Да ещё пушка неподалёку от дома.

По воспоминаниям крестьян, эта маленькая пушечка-мортирка была, как бы сейчас сказали, «брендом» усадьбы. Из неё палили при всякой гулянке. А то как же: должна же быть пушка у Пушкиных!

Нашли её уже после войны, в земле. Скорее всего, когда усадьбу грабили в 1918 году, пушку бросили за ненадобностью в ближайшую яму, где она и пролежала тридцать лет, пока её не откопал Семён Степанович Гейченко.

Сами понимаете, подлинных вещей, к которым прикасалась рука Пушкина, в доме мало. В основном тут собраны либо новоделы (но сделанные в точности по старинным рисункам), либо вещи той эпохи, но из других усадеб. Из подлинников – несколько бильярдных шаров, кий, а также, возможно, несколько тарелок, откопанных в саду близ усадьбы. Удивительно, но бумага сохранилась лучше дерева и фарфора: почти все подлинники – это письма, страницы рукописей, рисунки А. С. Пушкина. Все они находятся под стеклом.

Перед тем, как войти в дом, надо надеть пластиковые бахилы, вроде тех, которые надевают в поликлиниках. Народу тут ходит много, группа идёт за группой, так что полы поберечь надо.

Обстановку в доме я подробно описывать не буду. Скажу только, что жил Пушкин без излишеств. Эпоха повального потреблядства тогда ещё не наступила, и даже богатые люди предпочитали украсить свой парк, обновить фасад, а не делать из своего дома склад барахла. Комнаты не очень большие, к тому же когда Пушкин жил тут один с няней, то из экономии отапливали только две. Меня удивили печки – таких агрегатов я ещё нигде не видел! А мебель была только самая необходимая, и вся какая-то маленькая.

Единственным богатством в доме были книги. Пушкин очень любил читать, постоянно выписывал их из Питера, и скопил большую библиотеку. Которую после смерти поэта вывозили на семи телегах.

В Михайловском Пушкин бывал неоднократно – сразу после окончания лицея летом 1817 года, потом в 1819 году, потом его упекли в сюда в ссылку в 1824-м. Здесь были написаны около сотни стихотворений, а также поэма «Цыганы», часть «Евгения Онегина», юморной «Граф Нулин», драматический «Борис Годунов». В последний раз он приехал сюда в 1836 году, когда хоронил мать. Словно предчувствуя свою скорую смерть, купил и себе место на кладбище Святогорского монастыря…

А тогда с родителями его отношения складывались сложно. Отец не одобрял его вольнолюбивых стихов, а уж когда сына отправили сюда в ссылку, то отношения и вовсе разладились. Кончилось всё тем, что родители уехали в другое имение, оставив Александра одного – авось проветрится на природе.
Скандалы кончились, но настала скука, от которой поэт был готов лезть на стенку. «Он застрелиться, слава Богу, попробовать не захотел…» Постепенно поэт привык к деревенской жизни. (А что ему ещё оставалось делать?) По утрам вставал рано, бежал вниз к реке, переплывал Сороть туда и обратно. Скакал на коне, вникал в деревенский быт. Был способен к нормальному общению с простолюдинами.

Давайте обойдем дом и поглядим, какой вид открывался с другой стороны.

Господский дом стоит на вершине невысокого холма, откуда открывается чудесный вид на Сороть, и на озеро Кучане. Вниз идёт лестница, потом тропинка. Действительно, «Деревня, где скучал Евгений, была прелестный уголок…»

К сожалению, времени у меня было мало, а народу ходило много, поэтому, как я не старался сделать фотографию лестницы и выхода из барского дома, в кадре все время стояли посторонние люди.

Народ любовался прекрасным пейзажем (к сожалению, фотография дает лишь слабое представление об оном), фотографировался на память.

(Продолжение следует)

Рахим Джунусов

Источник: Другой Псков

 Распечатать запись

Метки: музей, Пушкинские горы