Елена Демченкова о выходе из Общественной палаты, Эдуарде Лимонове, «Другой России» и силовом спорте

05 мая 2016,  
Рубрика: ПСКОВСКИЕ НОВОСТИ

Она вряд ли широко известна в регионе, но те, кто интересуется актуальной общественно-политической жизнью и спортом, ее прекрасно знают. В юности она активно занималась радикальной политической деятельностью, была одним из региональных лидеров Национал-большевистской партии Эдуарда Лимонова (ныне — запрещенной), занималась распространением на Псковщине газеты «Лимонка».

После запрета НБП занималась местной организацией отделения партии «Другая Россия». Лично я никогда не забуду ее одиночный пикет на каком-то из митингов «Единой России» у памятника княгине Ольге: нарядные бонзы «партии власти», празднующие День единства и согласия, и одинокая девушка с плакатом протестного содержания. Так и стояла одна — немым и вместе с тем красноречивым упреком «ЕР». Тем не менее, в 2012 году она согласилась войти в состав Общественной палаты Псковской области по списку губернатора. Чтобы четыре года спустя из этой палаты уйти из, как принято выражаться, «принципиальных разногласий». А еще она всерьез увлечена спортом для настоящих женщин — пауэрлифтингом, русским жимом, армрестлингом. ПЛН представляет интервью с псковской общественницей Еленой Демченковой.

— Елена, недавно ты вышла из Общественной палаты Псковской области, что, само собой, вызвало некоторый резонанс в местных СМИ. Секретарь палаты Валерий Павлов дал пространное интервью газете «Псковская губерния», в том числе и по поводу твоего ухода из ОП. В комментариях прозвучала и такая оценка: «Не просто ушла, а ушла, «громко хлопнув дверью». Не могла бы ты, как говорится, на пальцах, популярно объяснить, почему покинула Общественную палату? Потому что, как лично мне показалось, твои официальные формулировки, которые ты разместила на сайте «Другой Псков», звучат очень дипломатично, обтекаемо, мягко, дабы никого не обидеть. Хотя сам поступок — уйти из принципа — его и в самом деле можно назвать: «хлопнула дверью». Ведь твою кандидатуру в палату представил сам губернатор. И тут им, в смысле исполнительной власти, такой «сюрпрайз».

— О том, что я могу уйти, я знала еще в начале третьего созыва палаты. И говорила об этом. Были у меня разговоры с представителями областной администрации о том, что, если ничего не изменится, то я себя в палате не вижу. Собственно, увы, ничего и не изменилось. И я пришла к тому, что все, что я могла, я для палаты сделала. То, что палата могла сделать для меня, я тоже получила.

— А что ты получила?

— Во втором созыве, в самом начале все складывалось несколько иначе. Многие спрашивают: «А что, разве раньше палата работала эффективно?». Но на самом деле — было. Да, в начале второго созыва были примеры того, что эффект есть. И самый главный пример для меня — участие в рабочих группах по разработке и изменению регионального закона о митингах и обсуждение Избирательного кодекса. То есть у нас, членов рабочей группы, и у меня в том числе, были поправки, которые были учтены. В этом смысле я считаю, эффективность палаты была, ведь в рабочие группы представителей общественности включали только из состава Общественной палаты региона. Другим общественникам попасть в группы было невозможно. Дальше была попытка создания рабочей группы по противодействию алкоголизации населения. Попытка провалилась. Рабочая группа умерла. Она действует в составе какой-то другой рабочей группы, куда я уже не вошла. Потому что: умерла, так умерла.

— Так что случилось? Почему полезный старт второго созыва Общественной палаты выродился в бесполезность третьего созыва?

— Я не знаю, почему сейчас нет никаких рабочих групп, куда бы мы включались. А если они и есть, то я о них не знаю. В целом меня не устраивает организация работы Общественной палаты как коллегиального органа. На мой взгляд, ОП должна работать не так, как она сейчас работает. Но раз остальных членов палаты все устраивает, что мне там делать? Тут еще важно и мое отношение к палате. Когда меня включали в список второго состава, у меня было два маленьких ребенка, и жизнь моя была ограничена четырьмя стенами и детской площадкой. А Общественная палата предоставляла мне возможность жить жизнью региона, не замыкаться на себе.

— Получается, ты из каких-то еще и личных побуждений «подписалась» на эту историю?

— Безусловно. Да. Из личных. Вот сейчас, допустим, кризис на все влияет. Денег стало меньше. В семье денег меньше. И я теперь считаю время, которое я трачу, и мне жаль тратить время на то, что никому не нужно. Раньше я могла себе позволить заниматься делами Общественной палаты. А сейчас я себе этого позволить не могу. Зачем? Если за то же самое время я могу сделать что-то полезное, хотя бы денег заработать. Когда же нет ни денег, ни результата, зачем время тратить?

— Вообще у тебя много времени уходило на работу в Общественной палате?

— В принципе, можно вообще ничего не делать! Но у меня уходило много времени на палату, потому что я серьезно относилась к тому, что я там делала. Я фактически взяла на себя сайт Общественной палаты, все, что там на сайте было, в основном писала я. На это ведь тоже нужно время — записать, обработать, отредактировать, выставить.

— Да, я понимаю. Думается, большинство наших читателей весьма туманно представляют себе, так сказать, внутреннюю кухню» Общественной палаты. Что она дает индивиду? Денег, как я понимаю, членам палаты не платят? Вот эти люди, что там сидят, они там вообще зачем?

— Правильней, наверное, было бы у них спросить.

— И все-таки: это какая-то «звездочка на погонах», удостоверение в твердой корке, титул, титр на телевидении, «член такой-то комиссии такой-то Общественной палаты». И член растет сам над собой, да? Свадебные генералы, исполняющие функцию некоего присутствия, и все?

— Есть люди, которые исполняют функцию присутствия, и только. Есть люди, которые занимаются своими делами. То есть у них есть некоммерческие организации. И они делают что-то свое.

— И тогда, получается, что вот этим вторым выгодно находиться в Общественной палате, потому что она дает им некий статус, — развернуть корку в нужном случае, да?

— Да, это дает им определенный статус, большую приближенность к органам власти, возможность делать какие-то запросы, пользоваться ресурсами Общественной палаты для своей некоммерческой организации, для своей некоммерческой деятельности. Ну, вот, у них НКО есть, а у меня-то нет. Единственное, что я состою в двух спортивных федерациях, но мне для осуществления своей деятельности достаточно входить в общественный совет при Госкомспорте, в который я и вхожу.

— А кто в Общественной палате все-таки получает деньги за свою работу? Есть же там люди, которые работают на постоянной основе? Как в Псковском областном Собрании, например?

— Получает зарплату только помощница Павлова.

— И Павлов, конечно, получает?

— Формально, официально — нет. А так я не знаю.

— То есть как?

— Нет в бюджете статьи расходов — секретарь Общественной палаты Псковской области. Поэтому никто там денег не получает.

— Даже бухгалтера, что ли, нет?

— Есть девочка, помощница, но она тоже как-то через администрацию получает зарплату. Очень маленький аппарат на самом деле. Фактически и нет никакого аппарата. В других регионах у Общественных палат есть большие аппараты, бюджеты, они ездят в столицы и по регионам на разные семинары, а здесь в Пскове комиссия по взаимодействию с НКО и СМИ решила журналистский конкурс провести, так вот теперь они будут голову ломать, где деньги взять на какие-то призы-подарки. То есть бюджета у Общественной палаты Псковской области, считай, нет. Есть просторный кабинет — вот и все ресурсы.

— Получается, это такая для власти дешевая структура…

— Это у нас в Псковской области она дешевая.

— Структура, которая, согласно закону, должна служить своего рода прокладкой между обществом и властью? Вот лично я думаю, что Общественная палата вполне может быть обществу полезна. Я сам состою в общественной организации «ПсковАРТ», и прекрасно понимаю, что по каким-то спорным вопросам, которые возникали у нашей организации с властями, Общественная палата поддерживала, тот же «ПсковАРТ». То есть опцию некоего «общественного авторитета» никто не отменял. Прослойка между обществом и властью нужна.

— Все правильно, но вот что касается способности влиять на власть, тут все зависит от политической воли руководства региона. Оно либо прислушивается, либо не прислушивается к решениям Общественной палаты. Незыблемого авторитета нет. Я вспоминаю какие-то важные моменты в жизни региона. Да, Общественная палата выразила свое мнение по поводу застройки стадиона «Электрон», причем единогласно высказались против застройки, призвали не перезонировать территорию… И что? Что делают наши власти сейчас? Они все равно планируют строить.

— И плевать они хотели на общественное мнение?

— Да, и плевать им на эту Общественную палату! Какой уж тут «авторитет»? А для меня на самом судьба стадиона «Электрон» — очень важный вопрос. Принципиальный. И когда я вижу, что по таким важным вопросам Общественная палата не имеет никакого влияния на власть, никакого авторитета, становится печально.

— Как ты считаешь, может ли что-то измениться в ОП?

— Я считаю, что пока секретарем Общественной палаты будет оставаться Валерий Павлов, все так и будет. А по поводу «хлопнуть дверью» я так скажу. На самом деле «хлопать дверью» я не собиралась. Безусловно, закрыть ее пришлось, но, наоборот, хлопать я не хотела, поэтому и пресс-релиз в таких мягких тонах был написан. Я его много раз переписывала, чтобы не сказать лишнего.

— Точнее, чтобы не сказать чего-то резкого?

— Да, но, собственно, какая для меня теперь разница? Какие уж там организационные недостатки? Ушла — и ушла. Пресс-релиз, кстати, я разослала вечером, специально, когда все ушли с работы, чтобы было поменьше шуму. И в то же самое время совсем ничего не сказать я не могла. Запрещать журналистам делать какие-то комментарии — тоже невозможно. А почему я сделала пресс-релиз позже, чем написала заявление, так это потому, что, когда я приняла решение уйти, то посчитала своим долгом написать письмо губернатору, заранее его уведомить о том, что я ухожу из палаты. Ровно в тот день, когда я заявила в СМИ об уходе, я получила ответ.

— А ответ какой?

— Формальный. «Спасибо, надеемся на дальнейшее сотрудничество».

— От Андрея Турчака?

— Нет. От исполняющего обязанности главы региона Максима Жаворонкова.

— Сам секретарь Общественной палаты Валерий Павлов оценил ваш поступок как следствие конфликта «отцов и детей». Насколько верно это заявление? Вот лично мне оно показалось «притянутым за уши». Какие дети? Это Батов, что ли, ребенок, или Олег Константинов? Я так понимаю, что речь все-таки шла о конфликте тех, кого что-то не устраивает в организации Общественной палаты Псковской области, и тех, кого все устраивает. Даже я, человек посторонний, когда прихожу на заседания, вижу, что все вопросы заранее решены по телефону, обсуждения толком нет.

— Бывает, есть обсуждения, бывает, что нет. Тут дело в другом. В своем интервью «Псковской губернии» Валерий Федорович сначала говорит, что я не права. А потом дальнейшими своими словами только подтверждает мою позицию. Вспомним ситуацию, когда мы обсуждали систему псковского здравоохранения. На заседании выступал главный врач областной больницы Анатолий Волков. Он долго говорил, но возникает вопрос: «А кто готовил итоговые рекомендации, которые выносили на заседание, если Волков их фактически все перечеркнул?». Волков как бы всем сказал: «Это неправильно, а здесь вообще не понятно, о чем вы пишете». По большому счету, кто должен был готовить резолюцию по этому вопросу?..

— И кто же?

— Вот Анатолий Волков и Галина Наваленная (главный врач псковской городской поликлиники — Ред.) и должны были готовить, как специалисты, разбирающиеся в этой теме.

— А кто на самом деле готовил?

— Не знаю, кто.

— То есть можно так сформулировать: ты ушла из палаты еще и потому, что там не понятно, что происходит?

— Абсолютно непонятно!

— Какой-то разброд и шатания.

— Еще раз: нет работы именно коллегиального органа. Опять же, в своем интервью Павлов приводит в пример областное Собрание, но посмотрите на наш региональный парламент — там есть механизм принятия решений. Павлов говорит: «Я не могу привести всех к общему знаменателю». А он и не должен приводить всех к общему знаменателю, он должен голосование организовать. Как я себе, представляю, все документы должны готовить комиссии.

— Комиссий там уйма.

— Комиссий много, у каждой своя сфера деятельности. Комиссия и должна выходить с рекомендациями. А происходит неизвестно что. В итоге, допустим, Волкову и Наваленной подготовить рекомендации поручили, а в результате? За итоговое решение никто не голосовал! Оно было куда-то направлено? Если было, то это решение Волкова и Наваленной, но не Общественной палаты! Разве не так?

— Как у вас там все запущено!

— Когда итогового голосования по доработанным документам не проводится, то это не коллегиальное решение Общественной палаты.

— То есть «корень зла» — это Павлов?

— Я не говорю, что «корень зла».

— В кавычках, конечно.

— Какого «зла»?

— «Зла» в смысле дурной организации процесса.

— Вот есть такая «организация», такой вот «процесс». Меня такое положение вещей не устраивает, но ничего с ним я поделать не могу, потому что другие люди не видят в этой организации ничего дурного. Поэтому, я просто ушла, и все. Если им это нравится, пускай они и дальше организуют процесс подобным образом. Если бы это был мой проект, моя структура, я, может, быть, боролась до конца. Но это не мой проект, я не обязана тратить на бесполезную борьбу свое время.

— Наверное, хватит уже об этой палате. Чем бы в ближайшее время собираешься заниматься? Допустим, политикой? Ведь прежде ты политикой занималась.

— Желание есть, нет возможностей. Ресурсов нет, времени нет, денег нет, ничего нет.

— Но ведь и раньше у тебя не было много денег?

— Денег не было, но было много времени. А сейчас ни времени, ни денег.

— Но ведь ты как входила в «Другую Россию», так и входишь?

— Вхожу. И в этом году как раз в «Другой России» наблюдается какое-то оживление. Я читаю, слежу.

— Я часто слушаю Эдуарда Лимонова, и, как я понимаю, он никуда не собирается баллотироваться — ни в Думу, ни в какие-то региональные парламенты.

— Нет. Он же уже пробовал, ничего не получилось.

— Он пытался зарегистрировать «Другую Россию» в Минюсте. Ладно, не получилось. Но он же может участвовать в выборах индивидуально, как независимый кандидат?

— Он уже пытался выйти на выборы президента России. Не дали. Не зарегистрировали.

— Но в Думу-то, возможно, зарегистрируют? Госдума — не президент.

— Да не зарегистрируют! Ну, сколько можно биться головой о стену? Заранее было известно, что не зарегистрируют.

— Но времена-то изменились, «Крымнаш», тыры-пыры. Лимонов рьяно поддерживает присоединение Крыма, поддерживает русский Донбасс.

— А что «Крымнаш»? Крым-то наш, а нацболов из Донецка и Луганска выперли. Лимонов хорошо и интересно пишет по поводу Донбасса, советую почитать. Хотя раньше, когда я занималась активной политической деятельностью в составе ныне запрещенной НБП, наоборот, я часто не соглашалась с Лимоновым.

— А если бы ты сейчас занялась активной политической деятельностью, то в какой партии?

— Я состою в «Другой России», и пока менять ее на что-то другое не собираюсь.

— Но ведь ты сама говоришь, что у «Другой России» никаких шансов?

— Я, знаешь, как-то с детства всегда играю за проигрывающие команды. Пытаюсь всеми силами вытянуть к победе, иногда — получается, иногда — нет. Просто в другой структуре я себя не вижу. Все ныне действующие партии мне не симпатичны.

— А что с «Другой Россией» в Пскове сейчас происходит?

— Сейчас уже «Другая Россия» у нас не действует. Есть просто люди, которые между собой общаются. Такой «костяк». Переписываемся, встречаемся, но у всех уже свои дела. Хотя, если бы я сейчас встала и сказала: «Мы реанимируем отделение «Другой России» в Пскове, начинаем работать», я думаю, что рано или поздно люди бы появились. Их было бы, конечно, не много, но они были бы. Однако, делать что-то одной намерения сейчас у меня нет. Или — не время. Желание, может, и есть, но нет возможностей.

— А как ты себя почувствовала, когда вышла из ОП-ы?

— Шикарно я себя почувствовала! Будто освободилась.

— Кандалы свалились, груз ответственности…

— Дело в том, что чемоданное настроение появилось задолго до официального заявления, что я выхожу. То есть когда решение о выходе уложилось у меня в голове, когда я решила окончательно, что надо уходить, и ничто и никто мне не помешает, тогда я почувствовала себя свободней. Я даже не знаю, как это объяснить, но когда я что-то писала в том же Фейсбуке, говорила вслух и публично, я всегда помнила, что я имею статус члена Общественной палаты Псковской области. И я часто сдерживала себя, потому что вроде как представляю какую-то часть общества. Сейчас я могу говорить все, что я думаю, без оглядок на ОП.

— Мне представляется, что все равно ты без политики не останешься. Рано или поздно вернешься к активной общественно-политической жизни региона.

— Не знаю. Каждые два-три года я меняю основную сферу своей деятельности.

— Но политические-то взгляды у тебя не меняются?

— Нет, политические взгляды все те же. Не перековала меня Общественная палата нисколько! (Смеется).

— Грубо говоря, ты левый радикал?

— Нельзя сказать, что «Другая Россия», национал-большевизм — левое движение. В том-то все и дело, что нацболы и левые, и правые одновременно. Гремучая смесь.

— Лично у меня в голове не укладывается.

— Тяжело эта смесь в голове укладывается. Раз в пять лет «Другая Россия» выпускает манифест, в котором написано: «Ты нацбол, если…» И по пунктам расписана позиция по разным вопросам. И когда я читаю такой манифест, то понимаю, что я во всем согласна.

— Согласна с манифестом, который признали экстремизмом?

— Нет. Запретили и признали экстремистской конкретную организацию, с конкретным уставом и так далее. А идеологию экстремистской не признали.

— В ближайшие месяцы по актуальной политической повестке в регионе, в стране мы можем увидеть Елену Демченкову в роли организатора пикета, митинга, акции?

— Ну, слушай, если меня что-то зацепит, то, я, конечно, могу. Тот же самый «Электрон» меня не отпускает. Я просто сейчас не знаю, что там вокруг «Электрона» происходит. Насколько я понимаю, ближайшие события могут быть связаны с генеральным планом города, и пока я не вижу способа, как можно на события вокруг «Электрона» повлиять.

— Но если опять возникнет угроза покушения на эту территорию, ты снова включишься в борьбу?

— Ну, конечно! Я из этой борьбы и не выключалась. Что касается того, чем я планирую заниматься дальше, то на данный момент мне интересна сфера спорта.

— Да, я читаю твои репортажи про фитнес и пауэрлифтинг в Фейсбуке.

— Я вот уже почти 8 лет занимаюсь пропагандой силового спорта. Это мой «крест», я его несу. (Смеется). Многие спрашивают: «Зачем тебе это? Зачем тебе этот сайт (ПсковСила)? Зачем ты это пишешь?» Муж у меня спрашивает: «Зачем ты идешь на эти соревнования и сидишь там целый день?». Я не знаю, зачем, но мне интересно! И самой интересно, и интересно всему миру об этом рассказать. Больше о них никто не расскажет.

— То есть ты такая типичная фанатка ЗОЖ?

— Я знаю, что такое ЗОЖ, но не понимаю, что такое «типичная».

— Над фанатами ЗОЖ многие смеются.

— Ну и пускай смеются, а мы смеемся над теми, кто глушит водку. Вот в общественном совете при комитете по физической культуре и спорту администрации области много вопросов нужно решать. Я в этом совете состою. В региональном спорте, вообще, множество проблем. И вот одна из проблем, например, из года в год, — это платная скорая на соревнованиях. Мало того, что она платная, так она еще и жутко дорогая. Нарисовали такой тариф 1300 рублей в час. А если соревнования проходят в 2 дня? Представь, сколько денег кочует. Организатор соревнований получает деньги из бюджета через Госкомспорт и переводит их станции скорой помощи, которая является государственным предприятием и относится к ведению госкомитета по здравоохранению. Вот такая ерунда. А по идее, эти деньги могли бы идти на развитие спорта. То есть проблемы есть, а у меня есть желание над этими проблемами работать. Что, на мой взгляд, главное.

Беседовал Александр Донецкий

Источник: ПЛН

Добавить комментарий

| Запросы к MySQL: 27 | 0,185 | Потребление памяти: 12.22 мб |