Острова в тумане или посидим у моря. Часть 4

17 Янв 2017,  
Рубрика: СТАТЬИ

В предыдущей части данной статьи мы познакомились с хорошими качествами японцев: трудолюбием, честностью, дисциплиной. Теперь надо сказать пару слов о плохих. Они, эти качества, особенно резко проявились в войне на Тихом океане.

Двадцатые годы двадцатого века были для Японии очень трудным временем. Экономический кризис больно ударил по этой стране. Население голодало, предприятия простаивали, даже армию сократили до минимума. (Вы не поверите, но в ту пору служба в армии у них считалась не престижной, а сами военные рассматривались как неудачники в гражданской жизни).

Выход из сложившейся ситуации правящая верхушка видела в дальнейшем порабощении Китая. Но против этого резко «возражали» США, Великобритания и Советский Союз: каждый по своим причинам. Стало ясно, что если Япония намерена продолжать экспансию, то она должны быть готова к войне. И такая подготовка началась.

Постепенно реальную власть в стране захватили генералы. Нет, парламент по-прежнему существовал, и назначал министров, но все знали, кто действительный хозяин страны. Началась дикая милитаризация общества, сопровождавшаяся самурайским ренессансом. На глазах воскресали недавно забытые кровавые обычаи.

И любопытная особенность: военного вождя у японцев так и не появилось. У русских был Сталин, у немцев был Гитлер, у англичан – Черчилль, а вот у японцев нового сёгуна так и не возникло. Этот институт власти, кажется, полностью изжил себя, и война велась под коллективным руководством клики генералов. Что было не очень хорошо: в самой дисциплинированной японской армии процветало командирское своеволие, и генералы с полковниками запросто могли не подчиниться приказу, если у них было иное мнение. Такой вот был японский парадокс! Это был возврат назад, во времена даже не сёгуната, а самурайской вольницы.

В 1931 году Япония начала новую войну с Китаем, и быстро захватила Маньчжурию. На захваченной территории было состряпано марионеточное государство Маньчжоу-Го и поставлен карманный «император». В перспективе, видимо, планировалось восстановление в Китае маньчжурской династии, полностью подконтрольной японцам. Япония помнила свои победы над китайцами на рубеже веков, и не ожидала от них серьёзного сопротивления.

Но времена безвозвратно изменились. Китай, разбуженный Синьхайской революцией, был уже не тот. Страну раздирала гражданская война между «красными» и «белыми», было полно самостийных местных царьков, но мало кто из китайцев выражал готовность вернуться в прошлое. Начав войну, Япония никак не могла её закончить.

В 1937 году война резко активизировалась. Раздосадованные японцы начали вторжение на юг Китая. Они планировали разгромить основные силы китайцев, захватить крупнейшие китайские города, и таким образом, привести китайцев к покорности.

Японская армия была гораздо боеспособнее китайской. Практически все крупные сражения были выиграны японцами. Но мира все не было. Китай (даже «белый») воевал по принципу Мао Цзе-дуна: «Враг наступает – мы отступаем, враг остановился – мы тревожим, враг отступает – мы преследуем».
Обозлённые бесконечной войной, японцы устроили грандиозную Нанкинскую резню. Было убито, по разным подсчётам, от двухсот до трехсот тысяч китайцев. Достойно примечания: жертв было бы ещё больше, если бы не один немец (между прочим, член НСДАП), Йон Рабе. Будучи гражданином союзной для Японии страны и представителем концерна «Сименс», он спас около двухсот тысяч человек. В Нанкине стоит памятник ему.

Нанкинская резня была самым известным, но далеко не единственным преступлением японцев. Схожие картины (правда, в меньших масштабах) происходили и в других захваченных китайских городах, а когда японцы оккупировали Юго-Восточную Азию, то всё повторилось и там. Между прочим, к концу 1941 года, перед вступлением Японии во Вторую мировую войну, количество убитых китайцев превысило двадцать миллионов человек. А Китай всё не сдавался, и огромные силы японской армии не могли быть задействованы на других фронтах.

Японцы, однако, боялись углубляться внутрь этой страны с её необъятным населением, боялись удаляться далеко от побережья, и таким образом, во внутренних районах китайцы могли собирать новые армии взамен разгромленных.

За всем этим хмуро наблюдал Советский Союз. Мы знали, что японцы с 1905 года были очень низкого мнения о русской армии, и вообще, о русском государственном устройстве. Мы знали, что следующей жертвой после Китая должен быть СССР. Советский Союз только на картах выглядел внушительно, но по понятным причинам нам было очень трудно оборонять свой Дальний Восток.

Вся наша дальневосточная политика строилась, исходя из этих соображений. Мы признали Маньчжоу-Го, чтобы не раздражать японцев раньше времени. Но одновременно мы снабжали китайцев (и красных, и белых) оружием, посылали туда военных специалистов, и сами участвовали в боях. Наши лётчики бомбили даже Тайвань, где были основные японские авиабазы. Всеми силами мы старались оттянуть войну до того времени, пока СССР не станет современной индустриальной державой. И нам это удалось.
Первая проба сил произошла летом 1938 года в районе озера Хасан. Благодаря преступной бездеятельности командующего Дальневосточным округом, маршала Блюхера, вверенные ему войска были практически небоеготовы. А сам маршал делал все возможное, чтобы сыграть с японцами в поддавки. Блюхер был отстранён от командования, вызван в Москву, судим и казнён.

Кроме обабившегося маршала, были и другие высокопоставленные предатели. В частности, сбежал к японцам главный энкэвэдэшник по Дальнему Востоку Люшков. Сами понимаете, знал он немало. В частности, он рассказал японцам о подпольной антисоветской организации нашего высшего армейского руководства.

Несмотря на то, что бои на Хасане закончились вроде бы в нашу пользу, это была пиррова победа. Соотношение потерь было не в нашу пользу, и это притом, что мы широко применяли авиацию и танки, а японцы – нет. В общем, мы задавили японцев пузом, и они это прекрасно понимали.

Ободрившись таким итогом хасанских боёв, японцы в 1939 году начали вторжение в Монгольскую Народную Республику. Страна эта была образована только благодаря СССР, сохраняла независимость благодаря нам, и, естественно, мы не могли бросить её на произвол судьбы. Тем более, что в таком случае японцы могли запросто блокировать весь наш Дальний Восток, перерезав Транссиб в любом месте. И даже нанести удар по нашей Средней Азии.

Началось то, что у японцев называют «Номонханским инцидентом», а у нас – боями на реке Халхин Гол. Но за прошедший год боеготовность нашей армии сильно окрепла. Руководящие предатели были либо арестованы, либо напуганы, и уже не смели вредить, по крайней мере, открыто.

С мая по сентябрь шли тяжёлые бои в монгольских степях. Больше ста тридцати тысяч человек сражались на площади, размером с не самую малую европейскую страну. И на этот раз наша победа была неоспорима. И, что самое ценное, достигнута не числом, а умением. К середине сентября 1939 года японцы полностью выдохлись и запросили мира.

Победа на Халхин Голе имела грандиозные последствия. Япония поняла, что СССР – это не Российская Империя, и стала искать себе других, более слабых противников. (Точнее, таких, которые казались ей слабыми). По сути, благодаря этой победе мы были избавлены от войны на два фронта.

В апреле 1941 года японцы подписали с нами пакт о ненападении. Гитлер рвал и метал, но не смог помешать. Вектор японской агрессии переменил направление: с северного на южное. Разумеется, этот пакт был одной из тех бумажек, которые японцы разрывали во множестве, и надеяться на него было глупо. Но стало ясно, что Япония не нападет на нас, по крайней мере, тотчас.

К тому времени отношения Японии и США ухудшились до невозможности. Америка не могла допустить японского доминирования в Китае, и вводила одно эмбарго за другим. Что для Японии, не имеющей своих ресурсов, было крайне чувствительно. Япония могла бы уйти из Китая, оставив его Америке, но это означало крайнее унижение.

Шли очень трудные переговоры. Когда нефти, руды и прочего сырья оставалось на считанные недели, Япония решила разрубить все узлы самурайским мечом: с боем пробиться в Южные моря, захватить нефтяные вышки, плантации гевеи (каучука), рудники, шахты, рисовые поля. Правда, путь к этим прелестям преграждал американский военный флот. Но армия США на тот момент была очень слаба, а Англия занята войной с гитлеровской Германией, и тоже не имела достаточно сил в Юго-Восточной Азии.
Жребий был брошен. 7 декабря 1941 года японцы напали на Перл Харбор – главную базу американского флота на Тихом океане. Были утоплены устаревшие линкоры, но ни одного американского авианосца! По счастливой случайности (случайности ли?) все они в этот момент были выведены в море.

Но, как бы то ни было, главная помеха для японской агрессии на Тихом океане была снята. 8 декабря японцы вторглись в Малайю. 9 декабря были потоплены флагман английского флота, линкор «Принц Уэльский» и линейный крейсер «Рипалз». Это означало скорое падение Сингапура – главной базы англичан в Южных морях.

11 декабря, когда его войска бежали от стен Москвы, Гитлер объявил войну Соединенным Штатам Америки. Это может показаться безумием, но архивные документы показывают, что он уже тогда понял: война с Россией проиграна, немцы не смогли разгромить СССР летом 1941 года, следовательно, не победят никогда.

На нас он напал, не известив японцев об этом, и первое время даже боялся, как бы Япония не сделала то же самое (лаврами делиться не хотелось). Но уже через неделю его мнение резко переменилось.

Объявляя войну Америке, Гитлер хватался за соломинку, в пустой надежде, что это побудит Японию напасть на СССР. К тому же война между немцами и американцами на море уже шла (с 10 апреля), гремели залпы, тонули корабли. В общем, терять Гитлеру по любому было уже нечего.

Япония отлично поняла, что хочет от неё Гитлер, но нападать на СССР в угоду ему не собиралась. Урок Халхин Гола был свеж в памяти, да и воевать на несколько фронтов одновременно было трудновато.
Хотя, японское вторжение в Южные моря было сплошной авантюрой. Тактический успех был гарантирован, но в стратегическом плане это была медленная форма самоубийства. Те из японских генералов, кто поумнее, это понимал. Полгода покайфуем, захватим кое-какие острова, а потом англосаксы начнут из нас клоунов делать…

Так и вышло. Начавшись с оглушительных побед, японское наступление было остановлено в битве у Мидуэя (июнь 1942 года), и с той поры война на Тихом океане превратилась в затяжное выкуривание японцев с захваченных островов.

Но это было ещё впереди, а пока японцы триумфально маршировали по Юго-Восточной Азии. В феврале 1942 года пал Сингапур. 80 тысяч британских военнослужащих сдались в плен японцам, которых было втрое меньше. Такого позора старая Англия ещё не видала. (Достойно примечания – их командующий, сэр Персиваль, не попал в японский концлагерь, жил всю войну как частное лицо в Маньчжурии, а когда война закончилась, прибыл на линкор «Миссури», где была подписана капитуляция Японской империи. Типа, тоже «победитель!»)

Захватив Сингапур, японцы запихали пленных англичан в концлагеря и приступили к «чистке» города. Смерть ждала всех тех, кто плохо отзывался о Японии, помогал англичанам, а также практически всех китайцев. Сколько тогда погибло народу, точно не известно, но, во всяком случае, речь идёт о десятках тысяч.

И отвратительный штрих в этой войне: гибель австралийских медсестёр. Когда стало ясно, что Сингапур падёт, британцы погрузили на корабли своих раненых, а также гражданских лиц, женщин и детей. Один такой пароход потерял ход и был выброшен на остров, уже занятый японцами. Благородные самураи сбежались на берег, как мухи на мёд. Раненые были переколоты штыками, медсёстры изнасилованы, а потом всех женщин и детей загнали в море и перестреляли из пулемётов. Чудом спаслась одна медсестра, она и рассказала об этом…

Вы не находите, что тоже самое ожидало и нас, кабы мы сдрейфили в 1939 году и поджали хвост перед японцами? А ведь это были ещё цветочки. Зверства японцев достигли апогея, когда война была уже проиграна, и встал вопрос об обороне самой Японии.

(Продолжение следует)

Добавить комментарий

| Запросы к MySQL: 27 | 0,137 | Потребление памяти: 12.18 мб |