Флореаль — месяц цветов

По французскому революционному календарю май именовался флореалем – месяцем цветов. Там, во Франции, в это время начинается многоцветье полей и садов. В России россыпь разнотравья появляется чуть позже, в июне, а пока в цветовой гамме преобладают желтые одуванчики и белые яблони, да местами в эту палитру подмешано терпкое марево сирени.
Соловьи сейчас поют днем и ночью, кукушки щедро считают года всем желающим. Но пройдет неделя – и желтая одуванчиковая нива побелеет как снег, миллиарды крохотных «парашютистов» полетят по ветру, разбрасывая семена будущей жизни. Через две недели смолкнут песни соловьев, а потом перестанут куковать кукушки – «колосом подавятся». Лето властно ступит в свои права.

Мы едем по одичавшей земле Псковщины, где когда-то высились крепости и деревни, жили люди, которые считали эти края своей Родиной. Теперь никому ничего не надо, окрестные земли за гроши проданы «новорусским хозяевам» из Лондона и Грозного, а на руинах деревень шакалят мелкие хищники из Питера в поисках старинных монет. (Древние жальники они тоже разоряют с наслаждением). Северо-Запад — мёртвое сердце России…
Солнце уже поднялось высоко и обдаёт жаром. Ветер едва колышет красный флаг, поднятый на вершине холма. Комарьё поёт над нами свои боевые песни. Мы делимся на две группы (по числу металлоискателей) и приступаем к поиску.

Когда-то, в 1944 году, эти высотки, на которых закрепились фрицы, штурмовали советские штрафники и приданные им саперы и связисты. Пока трава не высока, отчетливо видны линии окопов и огневые точки на вершинах соседних холмов. Отсюда немцы стреляли по наступающим русским, моля только об одном – чтоб красноармейцы не ворвались в их траншеи. А вот здесь, у подножия холмов, где на солнце поблёскивает вода мелких болотин, русские сапёры снимали минные заграждения, расчищая проход для штурмовых групп. Поиск надо начинать где-то в том районе.
Грунт – обилие мелких камней с песком и глиной. Щуп поминутно стучит о булыжники, и вся надежда на прибор. Правда, и металла в здешней земле полно – вон сколько воронок вокруг. А ведь воронка образуется только от артиллерийского снаряда или авиабомбы, миномётная мина следов на почве почти не оставляет, но народу губит больше всего.
Мы идем по краю заболоченного ручья, поминутно заходя в заросли ракиты, прозванивая землю прибором. «Катушка» подкалиберного снаряда (тут проходили танки), хвостовое оперение «катюши», длинные зазубренные ленты минных осколков. Типичный набор войны.
А вокруг природа справляет праздник жизни. Лягушки в прогретых солнцем лужах истошно поют свои серенады. Легкомысленные одуванчики цветут, разлохматившись, по краям окопов. Одичавшие яблони роняют белые лепестки на зеленую траву. Когда-то тут была деревня.
Ещё многолюдная до войны, ещё обитаемая после оной, она была заброшена в восьмидесятых годах и уже не воскресла. А потом весенние пожары довершили дело – край окончательно одичал. Некому теперь пахать землю, некому косить траву, некому пасти скот. И жить тут тоже некому. Труд в «свободной России» — самое презренное дело.

У подножия холмов, там, где помокрее, одуванчики уступают место жёлтым купальницам. Эти редкие цветы, занесенные в Красную книгу, растут группами, как раз в тех местах, где мы ищем погибших. «И красная, красная кровь, через час она просто земля, через два на ней цветы и трава, через три она вновь жива, и согрета теплом звезды по имени Солнце…»
«Мужик»! Курим!» — донеслось со стороны Валеры. Я подошел поближе. Из выкопанной только что ямки торчала ржавая саперная лопатка, словно мёртвый подавал нам знак. Щуп стучал по костям. Безусловно, «мужик».
С минуту все стояли молча, втягивая дым, а потом так же молча приступили к работе. Под кустом купальницы расстелили белый сахарный мешок и стали укладывать на него черные солдатские кости. Оружия при бойце не оказалось. Каски, наград – тоже. Из личных вещей были лишь трофейный немецкий котелок (не надписанный) и лопатка.

Почти стопроцентно можно сказать, что это штрафник. Безымянный, как почти все они. Кто знает, получила ли его семья похоронку «Пал смертью храбрых», или извещение, что «Ваш муж (сын) пропал без вести»? Второе было гораздо хуже, так как семьям пропавших пенсия не полагалась.
Ободренные удачным началом рабочего дня, мы сделали большой круг возле того места. Но, как оказалось, напрасно, потому что второго бойца нашли всего лишь метрах в ста от первого. Этот лежал под ракитовым кустом, и нам пришлось поработать топором, чтобы расчистить место. Ракита выросла прямо посреди бойца, обломанные кости ног торчали из корней.
Нашли его благодаря ножницам для резки проволоки и щупу для поиска мин. Вне всяких сомнений, это сапер, приданный штрафному батальону. Я взял его щуп и попробовал в деле. К моему изумлению, в землю старый щуп входил легко, так как был хорошо заточен перед операцией…
В подтверждении догадки мы нашли две опасные бритвы, два трофейных перочинных ножичка, простые ножницы, самодельную ложку, пинцет и трофейное немецкое обручальное кольцо. Пинцет из нержавеющей стали выглядел так, будто время не коснулось его совершенно. Саперы любили пользоваться такой вещью для работы со взрывателями. А что касается кольца, то оно было из дрянного немецкого золота, которое золотом называют в насмешку – это почти одна медь. Видно, хозяйственный мужик был этот красноармеец.
Ступней сапёра найти не удалось. Острые края ломаных голеней наводили на мысль, что он допустил ошибку – наступил на мину. Наград не было тоже. Были обрывки поясного ремня, да солдатская пуговица на истлевшем лоскуте гимнастёрки. Итак, это уже восемьдесят третий боец, найденный нами с прошлого лета.
Телефон в кармане у Михайлыча разрывался от звонков – это Эдик, сварив кашу, негодовал, что бы опаздываем к обеду. Мы сложили кости в мешок, мешок – в рюкзак, быстренько сполоснули руки в ближайшей луже и поспешили к лагерю.
Каша удалась, и мы быстро восстановили потраченные силы. После чего перекурили пять минут, и снова пошли в поиск. Увы, у нас такая примета – находки обычно бывают в начале дня или в конце. Поскольку утро было результативным, то вечер ничего существенного не принес, если не считать сделанных мною фотографий окрестного пейзажа. Какая природа, какие земли… Сколько нашего народу полегло, защищая их, и в средние века, и в последнюю войну. И ведь наверняка нынешние господа прошляпят всё за гроши, как прошляпили промышленность. Такова уж их натура – не столько съем, сколько перепорчу. «Новые русские» — это не нация, это диагноз.
Мы собрали вещи и поехали обратно. Впереди – застрявшая в грязи иномарка. Это наши знакомые, псковские поисковики. Выходим, здороваемся, приветствуем друг друга. У Валеры в кузове есть веревка, и наш уазик без труда вытаскивает заморское чудо на твердую землю.
Майский день длинен, а ночь коротка. Мы едем обратно, оглядывая задремавшие окрестности, где спят вечным сном не найденные ещё солдаты, а над ними весенний ветер колышет желтые головки цветов…

Рахим Джунусов

Источник: Другой Псков

 Распечатать запись

Метки: группа "Поиск", линия "Пантера"