Мы ищем «Льюис»

Что такое осень? Это бездонное небо, промытое дождями. Это дождь золотых листьев, которые падают по самой непредсказуемой траектории (попробуйте ради интереса поймать такой листок, и убедитесь). Это болотные кочки, красные от созревающей клюквы. Это холодные белые ночные туманы, красящие листву на деревьях в самые фантастические цвета и укладывающие наземь траву. Это алые гроздья рябины, под тяжестью которых гнутся ветки.

Осы и шершни ещё летают в теплый полдень, но скоро им придёт конец: первый же серьёзный заморозок изведёт это перепончатокрылое племя почти под ноль. Останутся только матки, которые перезимуют в теплых щелях, чтобы следующей весной снова продолжить свой род. Жуки-плавунцы выбрались на сушу и забились под кору, под траву – пора на сухие зимние квартиры!

Несерьёзные лягушата последнего выводка ещё скачут, но солидные жабы зарылись в подземные норы на зимовку. Змеи тоже вот-вот соберутся в клубки и залягут до следующей весны.

В ясном небе парит орёл, на просёлочных дорогах греются канюки, в дубравах покрикивает ворон. Хищники чуют приближение зимы.

Диких свиней не видно и не слышно. Непонятно, куда они откочевали, и вернутся ли зимой. Во всяком случае, урожай на жёлуди в этом году плохой. Может, отправились туда, где желудей хватает?

Зато медведей у нас развелось – прямо какое-то медвежье нашествие. Во многие леса люди уже боятся ходить за грибами-ягодами. Сами мы неоднократно слушали медвежий рык – так мишка выгоняет из своего леса незваных гостей. (Правда, показывается на глаза он в самом крайнем случае, это как последнее предупреждение). Прошлым летом один из нас случайно столкнулся нос к носу с медвежонком, после чего очень быстро преодолел пять километров до асфальтовой дороги. (Не смейтесь – повстречать медвежонка гораздо хуже, чем взрослого медведя: мамаша где-то рядом, и атакует не раздумывая).

Журавли полетели на юг после двадцатого сентября. Их стаи были замечены в небе днем, да и ночью из поднебесья доносилось курлыканье. Осень…

Утром 23 сентября наш уазик бодро бежал по дорогам Псковщины. Вот и Красный Город. В небесной синеве словно парит бюст Ани Никандровой, Героя Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны этого звания были удостоены свыше восьмидесяти женщин, больше половины из них – посмертно… А вокруг – буйство осенних красок, рдеют рябины, темнеет еловая хвоя, в кронах берез отсвечивают золотые пряди. Нет кричащей роскоши, нет гламурной позолоты, мраморной слизи, как в столицах, но разве памятник стал от этого хуже?

Встречаемся с красногородскими товарищами, и едем к месту работ. Погранзона, кстати, хорошо охраняется: едва мы стали лагерем в лесу, как мимо нас по шоссе пару раз проехал один уазик. Дело ясное – про постороннюю машину уже доложили пограничникам, и они посмотрели на наши номера. Убедившись, что приехали те, кому можно, продолжили службу в обычном режиме. Тут, в пограничье, взаимодействие населения и пограничников – основа всего! (Говорят, что в соседней Латвии это взаимодействие ещё сильнее, чем у нас).

Попив чаю и обсудив последние поисковые новости, мы расходимся по лесу мелкими группами. Ирина просит меня пойти с ней – чём речь! И находки не заставили себя долго ждать.

Первым делом её прибор обнаружил донце от гильзы советского снаряда. Стреляли… На донце выбиты дата – «37 г», то есть снаряд был 1937 года выпуска. А через пару минут мы сделали самую крупную находку за сегодняшний день – трубу, довольно длинную и тяжёлую. Лежала она неподалёку от дороги, вероятно, в советское время поддерживала дорожный знак. Времена тогда были богатые, металл был дешев, и когда знак сбила машина, просто поставили новый, а погнутую трубу выбросили. Очень ценная находка для нашего музея, пригодится в хозяйстве. (Если вы думаете, что наш музей купается в деньгах, то вы крупно ошибаетесь. Реконструкция дотов, возведение памятников – это одна статья, а текущие расходы, зарплаты – совершенно другая, и они никак не пересекаются. Примерно так же рабочие оборонных заводов, изготавливающие очень дорогие чудеса современной техники, сами получают копейки. Ну, теперь поняли?)

К сожалению, на этом наша с Ириной удача и закончилась. Находка и в самом деле оказалась самой большой за день, но и только. Мы ходим по лесу, то по одну сторону от дороги, то по другую, исследуем бывшие стрелковые ячейки, но всё напрасно – нет ничего стоящего. И нестоящего тоже. В конце концов, возвращаемся в лагерь и начинаем варить обед.

Понемногу туда же подтягиваются остальные группы. Они кое-что нашли, в основном мелочь. Для человека постороннего это всякий хлам: багажник от немецкого военного велосипеда, гильза от английского снаряда, советские шпоры армейского образца, куски конской упряжи, пуговицы и пряжки от амуниции и т.п. Стоп! В куче военного хлама оказались ключ от пулемёта «Льюис» (похож на велосипедный) и даже кусок кожуха он него (тот, который прикрывал дуло). Вот это уже серьёзно, где-то в лесу может лежать этот редкий пулемёт!

Кстати, обратите внимание, что на донцы английской гильза две даты – «1918» и «1938» Это означает, что гильзу изготовили и засыпали порохом в 1918 году, а через двадцать лет перезарядили: высыпали старый порох и насыпали свежий. Срок годности пороха ограничен, нельзя пользоваться старыми снарядами, потому их и утилизируют.

Находка частей от «Льюиса» прибавила всем бодрости, и после обеда мы с удвоенными силами рванули в лес. Все, кроме Стаса и Ирины – неотложные дела заставили их вернуться в Красный Город.

Михайлыч, Валера, и автор этих строк решили сменить место поиска и пошли дальше по шоссе. Вскоре нас окликнули красногородцы – они нашли интересное место.

Место и впрямь оказалось интересным. Едва копанули лопатой, как нашли гильзу от немецкого авиационного пулемёта. Дело ясное – в июле 1941 года наши отступающие войска ставили заслоны, немцы высылали вперед разведку. Наши уничтожали немецких разведчиков, тогда налетела их авиация и бомбила лес. Воспользовавшись суматохой, немцы продвигались вперед: до следующего заслона, где всё повторялось. Итак, вещественные доказательства подтверждают воспоминания очевидцев.

А заслоны тут стояли не слабые. С артиллерией на конной тяге, с миномётами. Мы откапываем мелкие детали конской упряжи, всякий армейский хлам. Вокруг всё изрыто воронками от бомб и снарядов, сквозь мох ещё виднеются стрелковые ячейки и артиллерийские позиции. И хотя тут работали трофейные команды, а потом, после войны, местные жители собирали и сдавали металлолом, кое-что ещё может сохраниться.

В одной яме находим три подковы от ботинок – с виду немецкие, это фрицы носили такие идиотские приспособления на подошвах. (Почему идиотские, скажет всякий, кто «долбил плац» в армии (занимался строевой подготовкой). И рядом – деталь от конской упряжи.

Может, где-то тут лежат и убитые, да только где их найти, у кого спросить? Разве что у этой ели – она явно видела то время, да только не скажет. Чем дальше мы углублялись в лес, тем ёлки становились выше и толще, на снимке далеко не самая кряжистая из них

Стоп! Копая одну яму, я выбросил отколотый кусок кости. Неужели «мужик»?! Но нет, цвет кости не тот, и фактура излома какая-то нечеловеческая. Так и есть – в яме оказались останки армейского коня. Когда-то он таскал на себе пушку, а в июле 1941 года погиб в бою. Рядом лежали остатки армейской упряжи.

Мы положили кости благородного животного обратно в яму и засыпали землёй, отдавая ему последнюю почесть. Конь, будучи животным, грехов не имеет, и в погребальных обрядах поэтому не нуждается (попадает в рай автоматически). В отличие от нас с вами…

Вскоре мы нашли гильзу от советской авиационной пушки ВЯ-23. Это уже из другого времени, из 1944 года. Роли переменились, и в том году уже советская армия гнала немцев, выставляющих при отступлении заслоны.

Вскоре был обнаружен диск от «Льюиса» — двухрядный (были разные, и однорядные, и двухрядные, и трехрядные). Затем красногородцы нашли ещё один диск, и ещё. Дело ясное – в 1941 году тут работал этот пулемёт. Только где же он?

Мы исследуем местность вокруг. Одна за другой идут находки. Вот возвратная пружина от этого пулемёта, свернутая в улитку. Вот короб от пружины. Вот всякие мелочи из льюисовского ЗИПа. А вот «безмен» — неопровержимое доказательство того, что мы на правильном пути. Такими штуки входили в ЗИП, ими измеряли натяжение пружины. На снимке даже видна градуировка. Кстати, использовать для взвешивания продуктов эти «безмены» тоже можно, и непонятно, почему выбросили такую нужную для послевоенной деревни вещь.

Обрадованные, мы перекопали всё вокруг, но самого «Льюиса» не нашли. Значит, как говорил герой популярной советской кинокомедии: «Будем искать». Говорят, кто специалисты по динозаврам собирают их скелеты годами. Одну кость найдут в Монголии, другую, через десять лет – во Франции, третью, через четверть века – где-нибудь в Аргентине. И лет через сто неплохой диплодок или тираннозавр получается!

Так же и мы. Найдем одну деталь, потом другую, потом третью – и будет музейный экспонат. А потом, может быть, как откопаем целый «Льюис»!

Солнце уже опустилось ниже макушек деревьев. Кроны горели огнём, а внизу сгущалась темнота. Пора выходить из леса. Мы потянулись к шоссе, затем двинулись обратно в лагерь.

Дальнейшее и так понятно. Доехали до Красного Города, попрощались с товарищами. И без происшествий добрались до Острова.

Во вторник я работал в самом здании музея. Собрал все куски «Льюиса», которые у нас уже были, добавил к ним недавно найденные. Почистил кардощёткой, потом шкуркой. Смазал, собрал. И знаете, получилось что-то льюисоподобное…

Рахим Джунусов

Источник: Другой Псков

 Распечатать запись

Метки: группа "Поиск", поисковое дело