Последний день октября

Конец октября выдался сложным. По ночам температура падала до минус восьми, почти как зимой, а днём пригревало солнце и от нагретой травы поднималась дрожь теплого воздуха, почти как летом. Снег так и не выпал, зато ночной мороз выжимал влагу из воздуха, и на рассвете всё вокруг было белым-бело от инея. К полудню от солнца и ветра иней таял и опадал, природа снова приобретала осенний вид. Так два времени года умещались в одних сутках.

^[1]

Наш музейный уазик бодро катился по Киевской трассе. Группа «Поиск» ехала в очередной полевой выход 31 октября. Разговор в кабине шел о странностях дорожных указателей – все они показывали разное расстояние до одних и тех же населенных пунктов. «Как это так получается: от Шабанов до Дуловки 13 километров, а от Дуловки до Шабанов – 12? И от Пскова до Острова – 55 км, а от Острова до Пскова – 47?» — «Очень просто. Сколько дней от понедельника до среды? Два? А от среды до понедельника? Так и тут. Наверное, всё зависит, с какого конца расстояние мерить. Дорожники это хорошо знают!»

Народ в кабине расхохотался от такой логики, а наш уазик свернул на просёлочную дорогу. Стояло холодное утро, поля были в инее, в воздухе висела морозная дымка, а вокруг солнца переливалась небольшая радуга. Ещё несколько километров, и мы прибыли в Кирилово. Тут мы остановимся и подождем псковичей.

Пока мы стояли и ждали, я успел сделать несколько фотографий. Холодный туман клочьями поднимался от земли, и солнечный свет, проходя сквозь него, давал самые фантастические оттенки. Не знаю, поверите ли вы, уважаемые читатели, но это – не фотошоп, это самые обычные, не редактированные снимки.

^[2]

^[3]

Ждать пришлось недолго. Вскоре послышался шум мотора, а затем показался грузовой уазик, за рулём которого сидел Сергей Крылов, рядом с ним – Александр Шанцев, и в закрытом кузове-кунге ехали ещё два человека. Здороваемся, и после недолгих приветствий продолжаем путь маленькой колонной.

Трава, вырастающая тут в рост человека, ещё не полегла, и издали уазики казались плывущими по побелевшему травяному океану, как перегруженные корабли (была видна только верхняя часть машин). Жаль, что всё это белоснежное великолепие не продлится дольше полудня.

^[4]

^[5]

Место, где остановиться, выбирали недолго. Вот дуб с ещё не опавшей листвой, под ним и остановимся.

Было достаточно холодно, мороз забирался под куртки, и сало с чесноком в такую погоду шло на ура. ( В такую погоду организм особо нуждается в витамине «Ц». Витамин этот имеется в продуктах, название которых содержит ту же букву: «сальЦо», «мясЦо» и т.п.) Пока мы, старики, завтракали, нетерпеливая молодёжь, Иван Беритц и Александр Голубев, отправились в поиск. Минут через пятнадцать они вернулись и сказали, что обнаружили воронку, и в ней раздавленный человеческий череп.

После завтрака группа разделилась: мы, островичи, отправились к той воронке, а псковичи под руководством Шанцева – в другое место.

Довольно скоро мы нашли ту воронку и приступили к её раскапыванию, но больше ничего не обнаружили. Попадался всякий хлам, скорее всего, это была послевоенная помойка. А голову туда могло закинуть взрывом.

Впрочем, раскопать до дна эту воронку мы не успели. Вскоре из-за кустов раздался крик Ивана: они с Голубевым нашли останки бойца неподалёку. Михайлыч, Валера и автор этих строк поспешили на зов, причём у меня появилось предчувствие, что этот боец, скорее всего, тут не один. И точно – не прошло и пяти минут, как Голубев нашел останки ещё одного красноармейца. Ободрённые таким успешным началом дня, мы принялись работать стахановскими темпами.

^[6]

^[7]

^[8]

^[9]

Вскоре стала ясна общая картина. Мы наткнулись на так называемую «беговую траншею» (ход сообщения), заваленную убитыми. Останки советских воинов лежали на разной глубине, скорее всего, часть из них погибла тут в ходе боя, а часть была сброшена немцами после того, как они отбили эту деревню. Траншея в этом месте немцам была не особо нужна, и они стащили сюда трупы красноармейцев.

Бойцы лежат в касках и без них, на небольшом расстоянии один от другого, или навалены грудами, и тогда кости их перемешиваются. Почти все – в обуви, в советских армейских ботинках. У всех были поясные ремни (сохранились пряжки, все разных образцов). А вот ложки сохранились плохо, грунт тут такой, кислый.

Моя лопата стукнула обо что-то железное на дне траншеи. Что-то знакомое… так это же винтовка-трехлинейка. Деревянные части сгнили полностью, стальные в ужасающем состоянии. Эта винтовка стрелять уже не будет никогда. Что мы сделаем с ней? Очистим и отвезем на линию Сталина. Там надо делать музейную экспозицию (производственные площади теперь это позволяют), вот мы и покажем, в каком состоянии находим стволы на поле боя. Приварим ржавые, изуродованные винтовки и автоматы к железной решетке.

На расстеленные мешки ложатся солдатские кости. Скоро мешков стало не хватать, сходили к машине, принесли ещё. Вот уже откопали останки одного бойца, потом второго, потом третьего, потом четвертого, потом пятого…

Солнце поднялось, развеяло холодный туман, «съело» изморозь на траве. Подул ветер, и стряхнул остатки инея. Снежная сказка рассеялась, и поля снова стали ржаво-серыми.

^[10]

Время бежит незаметно, мы работаем без перекуров, как заведённые. Комья глины так и летят из-под лопат. Мы собирали седьмого бойца, когда к нам пришли псковичи. Место, куда их водил Шанцев, оказалось «пустым», и теперь они вовсю критиковали Александра. Шанцев отбивался, а потом взял свой прибор и откопал из уже пройденного нами участка ракетницу (которую мы пропустили). Тут критика смолкла сама собой – человек делом «реабилитировал» свой утренний промах.

Время уже близилось к четырем часам дня, когда мы вспомнили про еду и потянулись к лагерю под дубом. Обед не занял много времени. Мы умяли макароны, сфотографировались на память всей группой. Я ещё сфотографировал самые значимые находки.

^[11]

^[12]

^[13]

На снимке вы видите следующие предметы. Наверху – кусок гусеницы от штурмгешютце, немецкой самоходки. Прямо под ней – щиток от пулемёта «максим». Их часто бросали как ненужную тяжесть. Под щитком – винтовка-трехлинейка и карабин на её основе. Сбоку – советская каска, котелок и непонятная миска, скорее всего, немецкая. А также гранёный стакан, принадлежавший одному из найденных бойцов. (Пойдёт в музейную экспозицию, как и всё прочее). К миске прислонена та самая ракетница, найденная Александром Шанцевым.

Немного отдохнув, мы все продолжили работу, так как солнце уже клонилось к закату. И успели найти ещё одного бойца, восьмого по счёту в этот день. Собирали его уже на фоне алеющего заката, и едва успели до темноты. Всё, на сегодня работа окончена. Медалей, надписей обнаружить не удалось, и эти восемь бойцов останутся безымянными.

(Точнее, на одном котелке была надпись, которую удалось прочитать: «Е. Я. В. 28.11.43 Харьков». Харьков к тому времени уже был советским, и, скорее всего, хозяин котелка был призван с освобождённой территории).

^[14]

В густеющих сумерках мы уложили останки в мешки, завязали их. Положили мешки и находки в кузов. Сели в машины и поехали домой. Солнце уже закатилось, и на темное небо вышли погулять первые звёзды. Месяц ясный пока еще не показался на небосклоне, и звёзды светили всё ярче и ярче. Вот нарисовался ковш Большой Медведицы, и указал на Полярную звезду. Она висела точно на севере, там, где Псков.

Мы доехали до Киевской трассы и распрощались. Псковичам – направо, нам – налево. В отличном настроении мы возвращались в Остров. Сутки заканчивались, и вместе с ними кончался октябрь. До начала ноября оставались считанные часы.